Но сам Заратустра, оглушенный и пораженный, поднялся с места своего, оглянулся с удивлением, вопрошая сердце свое, подумал и остался один. «Что слышал я? – сказал он наконец медленно. – Что сейчас произошло со мною?»

И вот воспоминание вернулось к нему, и он сразу понял все, что произошло между вчера и сегодня. «Вот камень, – сказал он, гладя себе бороду, – на нем вчера утром сидел я; а здесь приходил прорицатель ко мне, здесь впервые услыхал я крик, только что слышанный мною, великий крик о помощи.

О высшие люди, это о помощи вам говорил мне вчера утром старый прорицатель, – помощью вам хотел он соблазнить и искусить меня: о Заратустра, – говорил он мне, – я иду, чтобы ввести тебя в твой последний грех.

В мой последний грех? – воскликнул Заратустра, гневно смеясь над своим собственным словом. – Что же было оставлено мне как мой последний грех?»

– И еще раз погрузился Заратустра в себя, опять сел на большой камень и предался мыслям. Вдруг он вскочил. —

«Сострадание! Сострадание к высшему человеку! – воскликнул он, и лицо его стало, как медь. – Ну что ж! Этому – было свое время!

Мое страдание и мое сострадание – ну что ж! Разве к счастью стремлюсь я? Я ищу своего дела!

И вот! Лев пришел, дети мои близко, Заратустра созрел, час мой пришел. —

Это мое утро, брезжит мой день: вставай же, вставай, великий полдень!» —

Так говорил Заратустра и покинул пещеру свою, сияющий и сильный, как утреннее солнце, подымающееся из-за темных гор.