— Так что же там было? — спросил Джуаншер.
— Ничего подобного в жизни я не видела… Драгоценности, пачки денег, очень много денег… Возьми, сказал он, если распорядишься с умом, будешь обеспечена надолго. Я спросила: с чего это он так расщедрился, сперва обобрал нас с мамой, а сейчас… «Не говори так», — только и всего, что он ответил. Вор, бывает, хвалится своим занятием, сказала я. Но было ли видано, чтобы профессора назвали вором и мошенником, а он делал вид, что ничего особенного не происходит. Вы уничтожали таланты и поддерживали тупых и бездарных. Вы осквернили храм науки! Никакой вы не ученый!
«Если бы ты знала мои муки», — сказал он. Я остолбенела. Меньше всего я ожидала такого оборота и направилась к двери. «Прошу тебя, возьми! — взмолился Бибилури и начал совать мне деньги и драгоценности. — Может, это наша последняя встреча!» Она и в самом деле оказалась последней…
— Он ничего не сказал о вашем письме? — спросил Джуаншер. — О том, которое вы ему послали накануне визита.
— Нет, ничего, — растерялась Диана.
— А Натадзе знал о письме?
— Нет.
— Спасибо. Больше я не буду вас беспокоить. — Джуаншер любезно проводил посетительницу до дверей и долго и задумчиво стоял перед ней. Вслух про себя произнес: — Какой у нас неблагодарный труд! Столько работать, изучить гору материалов, найти улики, выдвинуть столько версий — и безнадежно увязнуть на доказательстве одной из них, чтобы понять, в чем вина профессора Бибилури…
Вместо эпилога
Вместо эпилога
Бибилури мучительно старался избавиться от кошмара. Неведомая сила сдавливала горло, дышать становилось все труднее. Понимал, что надо скорее проснуться и вновь обрести уверенность и легкость. Главное — избавиться от липкого страха.
Он осторожно открыл глаза. Комната была залита кровавым светом! Это его не испугало. Скорее, удивило: почему свет вокруг него перемежается бордово-розовыми полосами? Ведь он был всегда такой умиротворяющий — в спокойную серо-черную клетку. Ответ надо было найти немедленно, в нем было спасение.
Он подошел к зеркалу. На него смотрело пожелтевшее лицо уже немолодого человека. Ощупал горло, грудь, никак не мог отделаться от сознания нелепости происходящего. Усмехнулся: черный сон. Было жалко помятого элегантного костюма. Дрожащей рукой провел по редкой шевелюре.
И вдруг ощутил в желудке дурманящую пустоту. Сверлила неотвязная мысль: надо бы сменить занавеси…
Внимание!
Внимание!