Наблюдая за ее реакцией на то, что выдавали колонки, я сделал еще шаг вперед и влево — и получил ответное движение назад и вправо. Теперь я стоял к двери почти спиной. А Джил, суетливо вспоминая тот разговор, лихорадочно соображала, какую линию поведения и защиты ей лучше выбрать.

— Это всё замечательно, Роджер, — говорила диктофонная Джил. — Но всплыло кое-что новое. Да, да, я как раз тут… — Пауза, затем смех. — Да нет, в данный момент он не опаснее, чем обычно. Уверяет меня, что продолжает принимать лекарства, но я почти убеждена — врет, давно прекратил.

— Мне больше не нужны лекарства, — сказал я и сделал еще шаг вперед и влево. Джил отреагировала соответственно.

— Нет, Саймон, тебе без лекарств никак нельзя!

А диктофонная Джил тем временем говорила:

— …только первое. А второе — он вдруг стал малевать странные картины. Совсем не в своем обычном стиле… Ну, как вам описать… Какие-то огромные пятна красного и желтого, ничего даже отдаленно внятного. Бездарная пачкотня. А от меня картины прячет — прикрывает холсты бумагой…

Джил невольно поежилась от своей диктофонной жестокости. И меня опять пронзило острое чувство обиды — даром что я слушал эту пленку в бог знает который раз. Не придуман бальзам моим ранам. Но боль была платой за дерзание. И, невинно распятый, я кровоточил — бух-чпок, бух-чпок, с руки на пол, с руки на пол…

— Я не хотела тебя оби… — поспешно прокомментировала живая Джил. Однако подавилась собственной ложью и не договорила фразы.

Я хранил суровое молчание.

— Нет, я в его квартире, — говорила диктофонная Джил, — ах нет, извиняюсь, он величает ее «студией». Я в его «студии». Точнее, в кухне. А он ходит-бродит в гостиной. Поверьте, Роджер, он сильно изменился. Он… нет, нет, вы не угадали. Совсем даже наоборот. Он стал тише, спокойней и собранней. Нет, на позитивные перемены не похоже. Скорее что-то вроде затишья перед страшной бурей. Как ни жаль, по-моему, ему надо как можно скорее в Хомертон — лечиться дальше и более серьезно… Нет-нет, никаких симптомов, никаких конкретных выходок. Просто я нутром чувствую, что он на грани. Какие вам нужны доказательства? Когда будут доказательства, будет уже поздно! Если вы спросите меня как специалиста, представляет ли он угрозу для самого себя и для других, я отвечу решительным «нет». И добавлю: пока что. Но он станет такой угрозой — непременно станет! — если мы немедленно не определим его в…

— Я не поеду в больницу! Ни за что! — заявил я с такой решимостью в голосе, что сам себе понравился.

Живая Джил, прежде раскрасневшаяся от жары и духоты, теперь была смертельно бледна.