Добравшись до такого оживленного пересадочного узла, как «Кинг-Кросс», я вправе смеяться над врагами: слишком там много людей, слишком много поездов в разных направлениях. Начиная с «Кинг-Кросс», я, считай, в полной безопасности — оторвался окончательно. Господи, побалуй меня хоть немного! Сбрось мне хоть на этот раз чуточку удачи! Пожалуйста.

Я выскакиваю из вагона на «Финсбери-парк» и несусь по платформе, ворочая головой во все стороны, как охранная видеокамера с ополоумевшим мотором. Вроде бы никого. Хотя тут и быть никого не может.

Как и планировал, я перехожу на линию Виктория и, трясясь от страха, проезжаю две остановки до «Кинг-Кросс»…

А тем временем мордовороты вскакивают в «мерседес», мчатся до станции «Холлоуэй-роуд», спускаются под землю и в отчаянии бегают вдоль вагонов — нет его, нет! Они начинают ссориться, выхватывают пистолеты и… ну и так далее.

Поезд останавливается, и я выхожу. Теперь я, как порядочный, качу чемодан за собой на колесиках, стараюсь затеряться в толпах туристов. Сердце стучит где-то в горле, пока я двигаюсь по переходу с Виктории обратно на Пиккадилли. На платформе я смотрю во все глаза. Толпа прячет меня. Но она же может прятать и извергов в новых полуботинках.

Когда поезд подходит, я не вхожу в него до последнего — держа все опции открытыми. И лишь когда я более или менее уверен, что рядом нет ни Эр-джи-би, ни Скарта, я заскакиваю в вагон — за мгновение до закрытия дверей.

Теперь я опять на линии Пиккадилли и опять на верном пути к Хитроу, где самолётики-гриэлётики и рекламные щиты, которые обещают много-много солнца и радости в далеких краях. Вне сомнения, я бесповоротно оторвался от преследователей!

Я сижу у самого выхода из вагона, вытирая пот со лба — в прямом и переносном смысле слова. Мест свободных нет, и я сижу на чемодане. Точнее, полусижу — чтобы мой старикашка с хилой ручкой не сдох подо мной. Рядом стоит паренек с картой в руке. По виду — студент из какой-либо инострании, по обмену. Он что-то ищет на карте и временами театрально косится на меня: очевидно, попросить о помощи стесняется — хочет, чтобы я сам вызвался ему помочь. Разбежался. Не до тебя. Я без приключений проезжаю «Рассел-сквер» и «Холборн». Там и там высовываюсь из вагона и, для собственного успокоения, мотаю головой вправо-влево. Опять никого. Что и следовало доказать. В голове я считаю остановки до аэропорта. Минус одна. Еще минус одна. О, сладкая надежда, пребудь со мной и не обмани!

Но это рассказ не о ком-нибудь, а обо мне. О Грейле Шарки — долбаном неудачнике.