Вадим неторопливо дожевывает, снова промокает губы салфеткой и, аккуратно свернув, кладет ее рядом с тарелкой. После чего поднимает на меня глаза — утомленный взгляд государственного мужа, смесь скуки, снисходительности, иронии и сожаления:
— Ты что же полагаешь, Буш ночи не спит и думает, как спасти мир? Или Шрёдер, который Германию на российскую газовую иголку посадил? Или Ширак? Или Берлускони?..
— Да при чем здесь газ? Если они все уроды, это же не значит…
— Ну ты даешь! — развеселившись, перебивает Вадим. — Как это «при чем газ»? Власть — это энергоносители, голубушка! Именно они — ключ к мировому господству — были, есть и будут таковыми!
— Где-то я это уже слышала — про мировое господство…
Вадим снова зыркает на меня пристрельным, прищуренным глазом внимательного, все время внутренне сосредоточенного человека. (Где, где я видела этот взгляд? Ночь, тьма, красноватые отсветы огня на лицах…)
— Если ты намекаешь на Гитлера, то он как раз самое лучшее доказательство, что серьезному политику наличие идей только вредит. Противопоказано. Идеи у бедного Адика были — и, что хуже всего, он в них верил.
На мгновение меня охватывает отчаяние — словно мы с Вадимом говорим на разных языках: употребляем одни и те же слова, только у моих и у его слов — разные значения, и я не знаю, как из этой путаницы выбраться. А у него речь катится как под горку, и он явно получает удовольствие от процесса — от того, что она так хорошо катится:
— У большевиков Гитлер научился главному — технологии управления массами. И кнопку нашел правильно: национальная обида, комплекс веймарского поражения. Плюс та самая зависть социально обделенных, что и у большевиков. Вот и получилось «немецкое государство рабочих и крестьян» — на порядок успешнее, чем у русских, кстати. Если бы Гитлер, извини, не ёбнулся на идее добыть своему дражайшему немецкому народу мировое господство, — а это идея стопроцентно дебильная, никакой народ не может господствовать над миром, могут только корпорации, и так всегда было, есть и будет… Если б не было у него, короче, в голове идиотских фантазий, тогда бы вся история пошла другим путем. И США сегодня значили бы не больше, чем Гондурас. Или там, Новая Зеландия.
народ— Лоханулся, значит, Адик?..
Вадим не принимает моей иронии:
— Именно так — лоханулся! Сталин не зря до последней минуты не мог поверить, что тот на него нападет. Что такого уровня политик может оказаться таким идейным мудаком — словно студентик какой-нибудь. Могли же, как договорились в тридцать девятом, поделить между собой мир на сферы влияния, и все бы обошлось. И кровушки, между прочим, куда бы меньше пролилось… Я когда-то в университете диплом по Курской битве писал — страшное дело, скажу тебе: такое впечатление, будто с обеих сторон только и думали, как бы побольше своих солдат замочить. Вот тебе и твои идеи.