— Фантастический ты мужчина, Вадим…

Он сразу же принимает это за ожидаемый комплимент, глотает его, как кусок из тарелки — ам! — и так мило яснеет лицом, что только последняя сука не почувствовала бы себя обезоруженной:

— Напрасно ты от ужина отказалась! У моего шеф-повара три международных диплома, в прошлом году на конкурсе в Венеции француза победил…

Надеюсь, он хоть не поведет меня осматривать эти дипломы?

— Я уже ужинала.

— И много потеряла, можешь не сомневаться! Ну хоть на десерт должна ко мне присоединиться…

— Ага, моя бабушка говорила — сам съешь хоть вола, то одна хвала…

— М-да, — соглашается Вадим, то ли не поняв, то ли недослышав: — Намучились наши отцы и деды, что и говорить…

И поэтому мы теперь так гордимся тем, что мы едим, думаю я, — но вслух этого уже не говорю. Тридцать третий, сорок седьмой — все это где-то в нас засело, записалось в клеточной памяти, и дети и внуки, ошалевшие от внезапного богатства девяностых, теперь точно так же, как червяки, наращивают кольца — наверстывают за все несъеденное в предыдущих поколениях. Только тут случился уже как бы сбой генетической программы, мутация, выбравшая самых живучих, тех, что лучше всего жуют и переваривают: это они нынче застраивают город окаменевшими отходами своих гигантских кишечников — рестораны, бистро, корчмы, кабаки, харчевни, закусочные множатся на каждом шагу, как грибы, разве что еще стоматологические кабинеты не менее настырно лезут в глаза своими вывесками, и если бы пройтись по Киеву без дела (да только кто же теперь так проходится, без дела!), то можно подумать, будто люди в этом городе только тем и заняты, что едят, едят — и точат зубы, чтобы есть еще больше… Р. тоже любил рассказывать, какие вкусности он ел в Гонконге, какие в Эмиратах, а какие в Нью-Йорке, в каком-то заоблачном заведении, где даже меню не подают — сам делаешь себе заказ, что тебе в голову бахнет, не спрашивая о цене, — и что, вот так, все что угодно и выполняют? Все что угодно, с готовностью уверял Р. Что, хоть из Красной книги? Мозг варана, антрекот из амурского тигра? Или что-нибудь экологически более корректное — скажем, донорские почки, нарубленные из каких-нибудь голых-босых албанцев или китайцев, которых и так никто не считает?.. Р. засмеялся, а когда я уже напрямик спросила у него, сколько голодных можно было бы накормить на сумму, равную по стоимости одному такому ужину, обиделся и сказал, что это «ханжество». Хотя он, в отличие от Вадима, даже толстым не был.

Вот они кто, эти серьезные люди — все те, кто после развала СССР ринулись в обе руки грести, сначала наличкой в трусы, а потом трансфером на оффшоры, невиданные дотоле капиталы, — вот они кто: потомство погрома. Такого, что и не снился новейшей истории, и поэтому она его в свое время так и не заметила — сделала ему delete, как в компьютерной игре. А теперь уже поздно, они уже пришли — те, из кого, как сказал Вадим, получаются наилучшие погромщики. Они пришли и отомстят новому столетию за горы «дилитнутых» трупов прошлого, плодя точно так же «дилитнутые» горы новых трупов и даже не догадываясь, что они мутация: орудие мести. Flagellum Dei, бич Божий (где я недавно слышала это выражение?..). У них прекрасные зубы, новенькие титановые импланты, и они ненасытны, как железная саранча Апокалипсиса: они пришли есть, и будут есть, пока не лопнут — пока не перемелют своими титановыми зубами все, что встретится им на пути…