Иногда я сидел на берегу речки, кайфуя от ощущения свободы и беззаботности. Какое счастье, что здесь нет интернета и даже сотовая связь отвратительная. Танюшку это огорчало, а меня только радовало. Как я отдыхал от того мира, от той жизни – от бесконечных звонков, электронной почты, назойливо гудящих эсэмэс!

Но когда я вспоминал о книге и о Ларисе, на сердце скребли кошки. Я понимал, что поступаю некрасиво – и дело даже не в том, что я подвожу человека. Дело в том, что я не нахожу в себе сил позвонить ей и объясниться.

О жене я почти не думал – гнал эти мысли, будучи уверенным, что у нее все хорошо. Я хорошо знал Галку. Из-за нашей ссоры она не рыдает в подушку. Только вот ссора ли это? Или что-то еще, посерьезнее? Пока я не понимал этого и не желал разбираться. Наверное, снова берег себя и уходил от неприятного.

Я трусил, как было не раз. И в который раз оправдывал себя – это она поступила со мной несправедливо. Это она не пожалела меня, не вошла в мое положение. Обидела меня, оскорбила. Да и когда она понимала меня?

Если не планировалась грибная охота, я долго, до полудня, спал – впервые за многие месяцы крепко и сладко, без сновидений и ужасов, терзавших меня в последнее время.

Когда трава и бурьян заполоняли участок, я пытался косить. Танюшка, наблюдавшая за мной, смеялась и забирала у меня косу. А я любовался, как ловко у нее получается – вот что такое деревенское детство. Она вообще была ловкой, эта замечательная и добрая женщина. Ловкой во всем. Все она успевала – и постирушку, и обед, и ужин. С раннего утра пекла гору оладий для парней, ну и мне перепадало. Ловко косила траву, копала огород, сушила грибы, варила варенье, ворочала и переодевала Нюру и никогда не жаловалась на усталость.

Иногда, уложив мальчишек и обиходив Нюру, она заходила ко мне. Мы сидели на крыльце – я курил, а Танюшка щелкала семечки, аккуратно сплевывая шелуху в маленькую и узкую детскую ладонь. Говорила она мало и по делу – была тактична и по природе умна, не задав мне ни одного вопроса, что да как, почему я здесь и один.

Я удивлялся ее умным и коротким фразам: «Саныч, не майся, хворь твоя скоро пройдет. Ты попробуй работой лечиться! Вдруг получится, а?»

Ошарашенный, я не ответил. Как эта простая сельская девочка чувствовала мою боль? Непостижимо.

Про свою жизнь она говорила коротко:

– С Мишкой мне повезло – после свадьбы пить завязал, а то дурел, как психический! Война, что говорить. Но работящий он, скромный. На баб не смотрит – говорит, мне тебя, рыжая, хватает. – И она засмеялась. – А то, что живем тяжело… Так все так живут! Да, Максим Саныч? А чем мы лучше других?