— Так есть план? — повторяет Сет, укладывая велик по другую сторону забора, перед лабиринтом пробитых оград.

— Нет, — смущенно признается Томаш, и вид у него становится совсем детский.

— Сколько тебе лет все-таки?

Томаш смотрит на унылые хохолки травы, торчащие из бетона:

— Перед тем как очнуться, мне шел двенадцатый. Как здесь считать, не знаю.

Сет берет его за плечи и разворачивает к себе лицом:

— Считай по поступкам. По ним ты настоящий мужчина.

Томаш на секунду отводит глаза, потом кивает сурово:

— Мы ее спасем!

— Спасем.

Они забираются на велосипед и несутся под горку. Три тюремных корпуса, обрамляющие площадку, при свете дня кажутся меньше. Вместе с темнотой исчезли бесконечные воображаемые закоулки, которые могли в ней скрываться.

«Нет, бесконечные закоулки все под землей», — поправляет сам себя Сет.

— Почему именно под тюрьмой? — задается он вопросом на ходу. — Больше негде было?

— Может, потому что тюрьма надежная? — предполагает Томаш. — И это место должно быть надежным тоже, чтобы все спали без помех. Логика есть, хоть и жуткая.

— Интересно, когда нам здесь наконец попадется не жуткая логика?

— Не знаю, мистер Сет. Надеюсь, что скоро.

Они доезжают до конца дорожки, подскакивая на заросших колдобинах, и приближаются к первому корпусу.

— Не слышу двигателя, — говорит Сет.

Соскочив с велосипеда, они осторожно выглядывают из-за угла на площадку, но там ничего нет — ничего необычного, по крайней мере. Днем здания смотрятся еще более суровыми и неприступными.

— Мы думаем, что она там, внизу? — уточняет Томаш.