– Я знаю, – нервно улыбнулась Амина, – все это очень странно…

– Странно?! Странно?! Французская кухня – это странно! Сконструировать какой-то аппарат, который кидается в Чако гнилыми помидорами, – это странно! Да как такое может быть? Они и правда думают, что он живет в саду? И чем больше лампочек они повесят, тем больше шансов, что он вернется домой?

– Не живет…

– Что?!

– Понимаешь, чисто теоретически они тоже считают, что он умер. Но им кажется, что папа может его видеть.

– Где? На этом долбаном огороде?!

– Ага.

– Амина Ипен, – строго посмотрев на нее, произнесла Санджи спокойным голосом, – только не говори мне, что ты тоже в это веришь!

– Я верю, что они в это верят, – осторожно подбирая слова, ответила Амина.

– Невероятно! – резюмировала охваченная страхом Санджи, расхаживая взад-вперед по кухне. – Идиоты! Столько лет ссорились друг с другом по поводу и без повода, а теперь как складно поют, а?! А как же все эти разговоры о злых духах, слабых душах и праведных трудах Господних?! Камала об этом просто взяла и забыла?

– Нет. Она думает, что именно Его праведными трудами нам вернули Акила.

– Ах, Акила вернули! – крикнула тетя и тут же осеклась, поскольку впервые за долгое время произнесла это имя вслух.

Санджи оперлась о стойку и потерла переносицу. Амина вдруг заметила, что тетя постарела. Она обняла Санджи за плечи, та обернулась и прижалась к ней с такой силой, что Амине показалось, будто она обнимает кусок плоти, а не человека. Долгое время тетя молчала, тихо всхлипывая и пытаясь восстановить дыхание. Ее зад слегка подрагивал, словно желе. Санджи что-то прошептала, Амина не расслышала и переспросила:

– Что-что?

– Как будто все повторяется снова, – повторила та.

Именно! Вот что Амине никак не удавалось сформулировать, но она тут же поняла: это правда! Девушка молчала, чувствуя, как ее неясные, смутные страхи стягиваются в одну точку, словно утекающая в сток вода. Вот в чем дело! Все эти тяжелые дни, бесконечные анализы и лечение, ссоры и примирения – все было зря. Они снова погружаются во тьму.

– Сколько лет прошло, – вздохнула Санджи, обдав Амину резким ароматом лука, – а они не могут даже его имя вслух произнести! Иногда я вспоминаю о нем, и мне тоже становится невыносимо. Ведь он был самым первым, да? Нашим первым малышом! Милым мальчуганом, который носился повсюду и везде совал свои пухлые ручонки, утаскивал нашу обувь, когда вы с Димпл еще в кроватках слюни пускали. Ах!

На самом деле было совершенно не важно, что это – побочный эффект опухоли Томаса или же фрагмент прошлого, проскользнувший в настоящее через трещину во вселенной. Не имело значения, что ни Камала, ни все остальные не могли видеть его и никогда больше не увидят. Сама мысль о том, что Акил мог бы оказаться в саду, вернула его близким боль утраты, которая заполнила собой все уголки дома, раздирая его на части, заставляя истекать кровью. Стоило Амине закрыть глаза, как она очень четко представляла себе, насколько мертв ее брат, она всегда очень точно определяла, сколько весит его отсутствие, словно слепой, у которого компенсаторно развивается крайне острый слух. Прохладный воздух коснулся ее щек и груди, и она поняла, что Санджи отстранила ее от себя.