* * *

Как всегда, Гена опоздал на первую пару минут на десять. Девчонки-однокурсницы, с которыми он встретился в троллейбусе, сразу же сказали, что теперь точно опоздают. Примета, мол, такая народная: если увидишь по пути в универ Валерьева, то по любому опоздаешь. Перед дверью аудитории Гена попытался по-джентльменски пропустить дам вперед, но те попросили его быть мужчиной и втолкнули первым, а сами шмыгнули следом. Прошло хорошо: успели до переклички.

Спецкурс по русской литературе серебряного века читал молодой преподаватель, недавно защитивший кандидатскую. Тощий, белобрысый, в галстуке, не подходящем к костюму, он с сосредоточенным, напряженным, почти мучительным выражением на лице посмотрел в журнал и начал перекличку.

– Гренкова.

– Здесь.

– Захарова.

– Здесь.

– Иванóв.

– Ударение на первом слоге, – напомнил Артурка. – Здесь.

– Извините, – сказал преподаватель, виновато улыбнувшись. – Опять забыл. А ведь в литературе серебряного века была целая плеяда Ивáновых. И один из них написал рассказ «Стереоскоп». Нет, не тот, который «Возвращение Будды» написал, не Всеволод, а Александр Иванов, я вам даже после переклички расскажу что-нибудь про него и про «Стереоскоп»… Но продолжим… Ивлева.

– Здесь.

После переклички молодой лектор облегченно вздохнул, закрыл и даже немножко отодвинул от себя журнал, а затем посмотрел на студентов протяжным взглядом. «Хорошие дети, – подумал он. – Хорошие». Хотя и сам пять лет назад был студентом, он за полтора года чтения лекций успел перенять от других преподавателей это ласково-покровительственное именование.

Читать лекцию на всю аудиторию он не мог – всегда обращался к одному слушателю, а то и в стену, поверх голов, что вызывало у студентов улыбки и даже смешки – до тех пор, пока не привыкли. Читал он негромко, неторопливо, иной раз невнятно, а если кто-то с кем-то начинал шушукаться, мгновенно замолкал и ждал, когда молчание станет всеобщим. Поначалу его часто переспрашивали, но потом опять-таки привыкли и вместо шушуканья стали использовать для общения записки. Лекции его были интересными, но конспектировались с трудом.

– Я не планировал говорить сегодня об Александре Иванове и его «Стереоскопе», – начал преподаватель, глядя на Артурку (во-первых, тоже Иванов; во-вторых, парень, а потому не будет глазки строить; в-третьих, второй ряд, как раз по центру). – Но раз уж обещал, немножко расскажу. Годы жизни этого человека – 1876 – 1940, если не ошибаюсь. Запишите – вдруг правильно… А «Стереоскоп» он создал в 1905 году, это уже точно.

Александр Иванов похож на Грибоедова и Ершова в том смысле, что тоже написал одно бессмертное произведение. Но «Стереоскоп» известен всё-таки менее, нежели «Горе от ума» и «Конек-горбунок». Итак, «Стереоскоп». Истинное порождение серебряного века, подзаголовок – «сумеречный рассказ». По жанру это петербургская повесть – мистика, психологизм, сумерки великого города, да и по объему произведение тяготеет к повести. Написан «Стереоскоп» очень плотным, добротным, несколько старомодным языком. Повествование чрезвычайно детальное, медлительное, обстоятельное, как будто человек сидит и пытается вспомнить и записать решительно всё о своем кратковременном, но удивительном приключении.