– И что оно означает? – поинтересовался Степа. – Погоди… Ты, Миш, знаешь? А ты, Свет? Тоже нет… Ну, говори тогда.
– Как бы это помягче… – замялась рыженькая. – Почти то же самое, что ваш «наждак», только наоборот.
– Ай да Пушкин! – расхохотался Миша. – Ай да сукин сын! Давайте сегодня тоже из писателей кого-нибудь вызовем, только посерьезнее.
– Давайте, – согласился Степа. – Достоевского, например. Он и при жизни был шибко умным и не матерился, наверное.
– Ладно, – молвил Солев.
– Да ну его! – поморщилась Света. – Такую нуднятину писал…
– А я – за, – проголосовала Лена.
– Большинство за Достоевского, – подытожил Степа, привычно входя в роль организатора. – Только давайте договоримся: для чистоты эксперимента каждый из нас по очереди будет отходить от стола. Если процесс прервется, то сразу станет понятно, кто всех дурачил. Если процесс не прервется ни на ком, то… Есть многое на свете, друг Горацио… Кажется, я это уже говорил.
– Не ты, а Гамлет, – уточнил Миша.
– Не важно. Важно, что если кто-то отказывается от этого условия, то он (она) и есть манжета с колокольчиком.
– Да согласны все, успокойся, – сказал Миша нервно. – Зажигаем свечку, гасим свет…
– Гасим Свет? – лукаво переспросила Света.
– И без шуточек давайте, – попросил Солев, знобливо подрагивая. – Федор Михайлович – человек серьезный.
– Уже не человек, – заметила Света, переворачивая фарфоровое блюдце вверх донцем, на котором была жирно начертана черная диаметральная одноконечная стрелка.
Гадальное поле представляло собой три концентрических круга. Небольшой внутренний, в который поместили блюдце, был разделен на две половинки: в одной написано «да», в другой – «нет». Центральный круг, ненамного отстоящий от внутреннего, содержал цифры. Внешний круг – самый большой – был буквенным. Стрелка на блюдце четко указывала на линию между «да» и «нет». Все участники сеанса коснулись блюдца пальцами левой руки. Был задан ритуальный первый вопрос. Ответ был положительным.
– Будет тебе материал, – шепнула Света Мише…