Заведение это походило на долговую тюрьму, на духовную семинарию и на сумасшедший дом. Голые стены, чрезвычайно жесткие постели, дворы без единого деревца; в жаркое время года ученики и учителя на переменах жались к самому зданию, к узенькой полосе тени. При доме был большой огород, где все произрастало великолепно благодаря близости Сены, овощами из него кормили пансионеров; но он был окружен высоким забором, а калитку всегда держали на запоре. Сами садовники работали тут, как в тюрьме. Хозяин этого заведения, требовавший, чтобы его именовали господин директор, держал в ежовых рукавицах и свой персонал и пансионеров. Между многочисленными питомцами не могла установиться товарищеская близость: их разделяла большая пестрота возрастов - от десяти до двадцати пяти лет; худосочный ученик коллежа, отстававший от сверстников из-за продолжительной болезни, соседствовал здесь с наследственным идиотом и порочным юнцом. К счастью, Жавелевский пансион обязан был своей славой системе исправления, особой для каждого воспитанника, для чего применялись физическое и моральное разъединение пансионеров.

В этом питомнике медлительное продвижение Викторена по стезе образования упорядочилось: он регулярно просиживал по два года в каждом классе; это было уже прогрессом по сравнению с тем, чего раньше могли добиться от него. Имелись и другие достижения: его злые выходки почти совсем прекратились. Это объяснялось не только постоянным надзором, от которого он не в силах был ускользнуть. Прежде чем поместить Викторена в этот пансион, отец откровенно объяснил директору, по каким причинам он решил доверить ему своего сына: Викторен тревожил его преждевременным развитием некоторых способностей и отсталостью умственного развития; последнее следовало подстегнуть, а первое усыпить. Директор, видимо имевший большой опыт в применении всяческих систем принуждения, пообещал ему избавить своего нового воспитанника от нежелательной возбудимости.

И директор сдержал обещание. Помимо холодных ванн, гимнастических упражнений, которыми он заставлял молодого Буссарделя заниматься ежедневно утром и вечером, он еще давал ему принимать капсюли с камфарой, приготовленные в аптеке Вожирарского мужского монастыря, с каковым Жавелевский пансион поддерживал добрососедские отношения. Умело меняя дозировку в зависимости от времени года и наблюдений ночного надзирателя, удалось приглушить пыл Викторена. Но вместе с тем применявшиеся целебные снадобья притупляли ум юноши. Теперь Викторен уже не придумывал более или менее жестоких шалостей, к которым питал прежде такую склонность. Он жил в постоянном оцепенении, улучшавшем его поведение, однако весьма неблагоприятном для занятий науками; впрочем, все педагогическое искусство директора как раз и было направлено на то, чтобы поддерживать у своих воспитанников равновесие между необходимыми, но противоположными требованиями.