Но, кроме нее, другой госпожи Буссардель не было, и она гордилась этим. О ее невестках, о ее кузинах говорили: жена Эдгара, жена Амори, жена Оскара, жена Луи-нотариуса, а что касается ее свекрови, урожденной Бизью, та, можно сказать, до самой своей смерти оставалась для всей родни Теодориной Бизью. Меж тем Амели больше, чем все остальные женщины, носившие фамилию Буссардель, прониклась духом клана, подобно тем образцовым иностранным принцессам, которые, выйдя замуж в соседнее королевство и переехав через границу или через пролив, расстаются с прежним своим душевным миром, связав судьбу не только с принцем, но и с новой своей родиной.

Право, Амели Клапье вышла замуж не за Викторена; в конечном счете он довольно мало значил в ее жизни; она сочеталась браком с семейством Буссардель; в нем любой из мужчин больше подходил бы ей, чем Викторен, это грубое и похотливое животное; она всех Буссарделей взяла в супруги, она связала себя с их женами, с их родственниками, с их друзьями, с их детьми; и если многое от них передалось ей, она хорошо знала, что и сама внесла в их семью новый дух, проявившийся не только в домашних реформах или во вскармливании и воспитании детей: именно с ее появлением, именно благодаря ей звезда мужей померкла, и госпожа Буссардель почла это за благо. Косвенным результатом ее стараний обуздать Викторена было то, что другие мужья стали более сдержанными: установившееся право мужчин изменять женам было поколеблено в семействе Буссардель. Да и во многом другом они тоже отступали от прежних своих привилегий; власть мужей сужалась и не выходила теперь за двери их нотариальных или маклерских контор, ограничиваясь этой замкнутой сферой, которой госпожа Буссардель не интересовалась. Теперь именно она, а не мужчины, направляла будущность детей, замышляла брачные союзы, обдумывала условия брачных контрактов и завещательные распоряжения, именно от нее зависели дарственные на земельные участки. Она установила царство жен в этой семье.

Ей льстила также мысль, что без нее в клане Буссарделей не было бы такого единства. Она поддерживала связь между новыми его членами, входившими в семейство благодаря бракам, она давала отпор попыткам создать оппозицию, стирала оттенки и сглаживала шероховатости. Под ее влиянием Буссардели с 1894 по 1906 год являли собою редкостную картину единодушия, ибо дело Дрейфуса не вызвало раздоров в их лагере. Их многочисленное семейство дружно выступало против Дрейфуса. Будь это на сорок лет раньше, Буссардели стояли бы за него, но в эту полосу своего развития семейство Буссардель приняло тезис виновности Дрейфуса и уж никогда от этого взгляда не отступало. Нашлись среди них два-три беспокойных человека, чувствовавших, что их одолевает сомнение, - муж Луизы, например; но на авеню Ван-Дейка смутьяны не дерзали высказываться, и поэтому раскола не произошло.