— Все серьезные вопросы испокон веку решались через парилку, — заметил Макарон.

— Если не через циклонную топку, — обусловил реплику квелый Орехов. — Как в случае с Лазо.

— А почему именно в бане, как вы думаете, Капитон Иваныч? — спросил Артамонов у Мошнака.

— Голый человек не так агрессивен, как разодетый, — легко поддержал беседу банкир. — Это доказано науками. Если бы «стрелки» проходили в банях, не требовалось бы столько туловищ.

— И выборы тогда тоже надо проводить в помывочной, — завершил разминку Макарон. — Для спокойствия.

— Продайте идею Платьеву.

— Хорошо бы все разговоры кодифицировать, — предложил перестраховаться Макарон. — Пространство наверняка прослушивается.

— Наши тексты никто не поймет, — успокоил его Орехов. — Разве что инопланетяне.

— Перво-наперво следует спросить у Платьева, где он был во время путча, — напомнил о повестке дня Артамонов. — Почему оставил народ один на один с безвестием?

— Сообщу вам по секрету, не для печати, что подчиненные зовут Платьева «куль с говном», — сообщил Мошнак. — За то, что не вышиб из центра ни одного трансферта.

— Если при разговоре с электоратом мы будем употреблять словечки типа «трансферт», то прочмокаем все выборы, — посоветовал Орехов. — Население вообще не явится к урнам. В такие сталийные дни следует быть несколько приземленнее.

— Надо запустить «утку» про куль малым тиражом, чтобы номер было не достать, — на ходу придумал Макарон. — Эффект будет мощнее. Все бросятся ждать следующего — тут мы их и приловим.

— Надо выплеснуть в массы вместе с ребенком, как Платьев «возрождает» земство, — продолжил наезд Артамонов. — Додекаэдр по его указке такие фуршеты закатывает, что любой земец из прошлого, попади он туда, принял бы схиму. В преддверии выборов сборища становятся масштабнее и пышнее. Интересно, на какие деньги? Вот о чем надо писать.

— И не забыть, как на миграционные средства Платьев купил виллу в Испании для поселения беженцев, — добавил Мошнак.

— Все это жмурки, — сказал Макарон. — Здесь требуется серьезный подход.

— Какой? — выпрямился во весь рост Орехов и едва не поднял матицу.

— Я считаю, к выборам надо привлечь артистов, — дописал аксакал еще один пункт в программу. — Устроить голографическое шоу: поет Лариса Долина, мужая от куплета к куплету и оборачивается Кобзоном. Тот на одной ноте свертывается в Алену Апину, дает петуха и, минуя стадию капиталистического развития, превращается в Хампердинка. На этом можно сыграть…

— Хорошая мысль. Но это лобовой прием. Надо зайти к вопросу со стороны, ненавязчиво, — сказал Орехов.