— Они не спят, они все слышат, — шептала Инга, но Рафинад был глух.

Инга резко сбросила его руку, рывком подняла себя с тахты и отошла к окну.

Рафинад отвалился на подушку. Ему и самому не очень хотелось, только что ради мужского упрямства и самоутверждения. Очень уж он наорался минувшим вечером. Скандал был, пожалуй, самым злым за последнюю неделю. Мать разошлась, не сдержать. Даже папаша-стоматолог убежал в свой кабинет, прядая на бегу ушами.

Рафинад не мог понять, что стряслось с его родителями. Пол месяца было хорошо, спокойно. Порой возникали какие-то недоговоренности, но в целом жить можно. Да и дома они с Ингой не очень задерживались, только что приходили ночевать. Возможно, это и выводило мать из себя, она мечтала обрести в невестке дочь. Но все как-то улаживалось. А в последнюю неделю мать точно с цепи сорвалась — каждое движение, каждое слово Инги встречалось с жутким скандалом.

— Черт знает, с чего она вдруг понеслась? — Рафинад нащупал на столике сигареты, зажигалку и закурил.

— В красивом месте живете, — вздохнула Инга. — Сфинксы… Академия художеств. Набережная… А мое окно упирается в мокрую стену какой-то фабрики.

— Не повезло тебе.

— Как сказать, — ответила Инга. — До этого я жила у тети, в шикарной квартире, на канале Грибоедова, в отдельной комнате с альковом. И хотела бежать куда глаза глядят. Тетка чем-то напоминала Галину Олеговну.

— Мать неплохой человек… Попала вожжа под хвост. Ведь все так хорошо складывалось.

Инга повернулась, ухватила руками подоконник и села боком, словно обнаженная амазонка.

— Нам, вероятно, надо расстаться.

— Вот еще. Нам надо зарегистрироваться, устроить свадьбу. Чтобы все было, как у людей, — проговорил Рафинад, следя за кольцами табачного дыма. — Мать, по-моему, бесится оттого, что мы живем без загса.

— Это раньше она об этом переживала. Теперь наоборот, она даже рада этому. — И через паузу Инга спросила: — Что такое… шикса?

— Вроде бы… проститутка. А что? — Рафинад приподнял голову от подушки, не вынимая сигареты изо рта. — Ты слышала это слово?

— Мать разговаривала с кем-то по телефону…

— А почему ты думаешь, что…

— Обо мне? — засмеялась Инга. — Ладно, забудем, — Инга скользнула с подоконника. Тяжелая грудь подрагивала, словно хвастая тугими наперстками сосков нерожавшей молодой женщины…

Рафинад чувствовал жар от желания ощутить шершавую припухлость этих наперстков. Сигарета истлела до бумажного фильтра. Рафинад положил ее в пепельницу и резко повернулся.

— Я сказала: никаких движений! Или переедем ко мне, или снимем наконец квартиру, первую попавшуюся. — Рафинад знал по тону, что Инга не шутит. — Денег, слава Богу, хватит.