— Погоди, — остановил ее обличительную речь все тот же гулкий пещерный глас, от которого мороз продирал по коже. — А он ли это сказал? Хватит ли у него ума на это?

— Пусть не он, это не имеет значения, — запальчиво продолжала мама. — Но я знаю и того, кто первым сказал эти ужасные слова. Я все знаю, и ради спасения детей я скажу…

— Говори! — разрешил ей пещерный глас.

И тут на месте кавказца возник толстый лысый господин в вицмундире, верхом на Коньке-Горбунке.

— Не ожидала я от вас, господин Ершов, — дрогнувшим от возмущения, но мужественным голосом сказала мама, обращаясь к этому господину. — Мы все не ожидали, что вы, педагог, преподаватель гимназии, на протяжении полутораста лет будете калечить судьбы вверенных вам нами наших детей. Вот ваш современник А. С. Пушкин вел себя совершенно иначе.

И она с ходу продекламировала:

Тут она с ужасом увидела, что на Коньке-Горбунке сидит вовсе не лысый добродушный господин Ершов, облаченный в вицмундир, а дотошный, любопытный Мишка с пионерским галстуком на шее.

— Что такое гарем? — спросил Мишка.

— Гарем? — воскликнула мама и страстно и трубно запела:

Ты должен знать, — передохнув, продолжала она свою обличительную речь, — что как только у человека появляется три жены, тут сейчас же стихийно возникают три тещи. И это я должна сказать тебе как мать, потому что если одна только теща — кромешный и сущий ад, то что же такое три тещи?

— Понял, понял, — сказал Мишка. — У меня даже одной жены не будет. Рассказывай дальше.

— Правильно, брат ты мой, — сказала мама голосом Мишкиного деда и проснулась.

А проснувшись, спешно уселась за стол и принялась решительно — вжик-вжик, только брызги полетели из-под пера — строчить обращение к общественному мнению, требуя оградить детское воспитание от всего дурного, тлетворного, вздорного, что заполняет сейчас экраны кино, телевидения, ставится в театрах, печатается в книгах и журналах.

— Миша! — позвала она. — Приведи мне еще один пример из кино, тоже наиболее распространенный у вас в классе.

Мишка встал на пороге комнаты, с усердием поглядел, округлив глаза, в потолок и сказал:

— "Берегись автомобиля".

— Да? — обескураженно, в замешательстве спросила мама. — Но ведь там, насколько мне известно, ничего такого, собственно…

— Как ничего такого? — удивленно и даже радостно воскликнул Мишка. — Очень даже чего.

— Ну, например? — попросила мама.

— Например, когда Маруся…