После её возгласа все будто враз сбросили оцепенение, зашевелились, заговорили. Жена Семёна, Наталья Александровна, стала хлопотать у накрытого для ужина стола, а Ольга Яковлевна подошла к матери Семёна.

— Здравствуйте, Анна Михайловна…

— Здравствуй, дочка, — ответила та, поглядев ей прямо в глаза. Поглядела так, что Ольга Яковлевна опять смутилась и невольно произнесла:

— Я так рада…

— Чему? — спросила Анна.

— Семён много рассказывал тогда о вас… и о своей жене.

— Ну, а теперь ты о нём расскажи всем нам. Давайте к столу. Наташенька, рассаживай гостей.

…Потом Ольга Яковлевна негромко вспоминала, как она познакомилась с Семёном на рытье окопов неподалёку от станции Лукашёвка под Курском, о встречах и разговорах с ним, добросовестно излагала все подробности, кроме, конечно, одной. Понимая, что Иван Силантьевич тоже рассказывал не раз о том времени, она постоянно обращалась к нему, прося уточнить день или какие-нибудь обстоятельства.

Он припоминал, уточнял, и её рассказ получался ещё более убедительным.

Рассказывая, Ольга Яковлевна то и дело поглядывала на свою дочь и на Елену, сидящих рядом. Нет, они совсем не походили друг на друга. Одна была чуть выше, другая ниже, волосы у Ирины тёмные, у Елены русые; у дочери Натальи Александровны было круглое лицо, брови густые и размётистые, губы тонкие, очерченные резко, нос с горбинкой, а у её дочери нос прямой, губы припухлые, брови круто выгнутые, редковатые, а лицо удлинённое. Но глаза! У обеих были глаза одинакового цвета — светло-серые, с голубоватым отливом, как у Семёна, их отца! И даже разрез глаз был одинаков, и Ольге Яковлевне казалось, что все — и мать Семёна, и его жена, и брат Дмитрий, и дядя его Иван — все смотрят на Лену с Ирой и все давно заметили, что глаза у них одинаковые…

Когда Ольга Яковлевна рассказала всё, что могла рассказать, когда заканчивали они ужин, к дому подъехала машина, все услышали, как хлопнула дверца. Затем раздался негромкий стук костыля по бетонному полу за дверью. Наталья Александровна, не дожидаясь звонка или стука в дверь, пошла открывать.

— Ну-ка, ну-ка… Очень хочу я поглядеть на приёмную дочку Якова Николаевича, — раздалось из коридора. Затем в комнату вошёл грузный старик с широким открытым лбом. — Здравствуйте. Кружилин Поликарп Матвеевич, бывший секретарь здешнего райкома партии…

— Здравствуйте, — встала Ольга. — Отец очень часто говорил мне о вас…

— Да, не один год мы с ним вместе работали, — сказал Кружилин, — и всякое бывало между нами…

— Садитесь, Поликарп Матвеевич. — Наташа пододвинула к столу свободный стул.