«Этот господин открыто заявляет то, что заявляет, — подумал Фабер. — Политики! Наши спасители от нужды, бесправия, страха, войны, взрывов бомб террористов, разрушения окружающей среды и болезней! Что бы мы делали без этих бесстрашных борцов за справедливость, свободу и мир?»

Штайнер поднял руку.

— Если мне будет позволено в виде исключения заметить…

— Прошу, дорогой господин главный врач! — Габи лучезарно улыбнулась в его сторону как бы говоря: я выполняю здесь роль судьи-арбитра между партиями и стараюсь быть справедливой ко всем.

Штайнер обратился к Форстеру:

— Я вынужден поправить вас, господин кандидат. Фрау Зигрист обратилась в связи с заболеванием своего маленького сына сначала ко мне. Я поставил диагноз: опухоль Казаи — и направил мальчика в Детский госпиталь Святой Марии. Там он в течение четырех дней проходил обследование, с матерью обсудили все нюансы, опасности, побочные явления, буквально все. Об этом имеются соответствующие записи. С точки зрения разъяснений и психологической помощи трудно было сделать что-либо большее. Фрау Зигрист приняла все это к сведению с пониманием и благодарностью. Утром двадцать первого июля она со своим маленьким сыном пришла в Детский госпиталь, потому что заранее было условлено, что в тот день должно было начаться химиотерапевтическое лечение. Затем вид ребенка, у которого под воздействием химиотерапии выпали волосы — фрау Зигрист до этого объяснили, что у ее сына предположительно тоже выпадут волосы, но они быстро снова отрастут, — так вот, вид этого ребенка ее настолько испугал, что она, забрав сына, поспешно покинула госпиталь.

— Она не испугалась, женщина перенесла тяжелейший шок, господин главный врач! — поправила его Карла Монтевиво, которая стояла, чуть выпятив живот.

«Она, верно, и ходит точно так же, — подумал Фабер. — Эти глаза, эти глаза…»

— В таком случае этот тяжелейший шок, — заметил Штайнер, — фрау Зигрист должна была бы перенести задолго до этого, потому что видела огромное количество безволосых детей, я еще дважды имел с ней беседу — но напрасно. Находясь под абсолютным влиянием фрау Монтевиво, она заявила, что никогда не даст своего согласия на химиотерапию. Робин чувствует себя хорошо, за исключением некоторых болей…

— «Некоторые боли!» — возмущенно воскликнул Горан. — Разве вы не слышали, как он жаловался и плакал, бедный Робин? Нет, это не мать, нет, это очень злая женщина — или она просто сумасшедшая. Робин же непременно умрет, если его не лечить. Вы же видели его! — Он повернулся в сторону Людмиллы. — И вы смеете утверждать, что многие люди вылечились благодаря таким целителям, как эта фрау Монтевиво?