Мучимая сомнениями, я повторила ей то, что говорила старому попрошайке: «Лао хуази, дай мне пройти!» Тогда она объяснила, что лао хуази — это китайское слово, означающее «нищий». А я и не понимала, что разговариваю на смеси английского и китайского языков в сочетании с шанхайским диалектом! С другой стороны, откуда мне знать, как будет «попрошайка» по-английски, если я никогда не встречала старичка-американца, прислонившегося к стене и бессвязным лепетом пытающегося вызвать у меня жалость? Пока я не пошла в школу, я разговаривала на своем особом наречии только в «Тайном нефритовом пути»: с куртизанками, их наставницами[2] и слугами. Слова и выражения, которыми они пользовались для флирта, сплетен, жалоб и скорби, вливались ко мне в уши и вылетали изо рта, но когда я разговаривала с матерью, она мне ни разу не сказала, что с моей речью что-то не так. Еще больше меня запутывало то, что мать говорила и по-китайски, а ее наставница Золотая Голубка — по-английски.

Но меня все еще беспокоили слова той девочки. Я спросила мать, разговаривала ли она по-китайски, когда была маленькой, и она сказала, что Золотая Голубка очень интенсивно ее обучала. Затем я задала вопрос насчет своего китайского: не хуже ли он, чем у куртизанок.

— Твой китайский во многих отношениях лучше, чем у них, — ответила она. — Он звучит красивее.

Меня это встревожило, и я поинтересовалась у своего нового учителя, действительно ли китайцы говорят на китайском лучше, чем любой из американцев? Учитель сказал, что форма рта, языка и губ у каждой расы лучше всего приспособлена для их собственного наречия, как и уши — для восприятия родного языка, ведь через них слова попадают в мозг. Я спросила, почему же тогда он думает, что я могу говорить по-китайски? Он ответил, что я хорошо училась и натренировала свой язык до такой степени, что сейчас он может двигаться иначе.

Мое беспокойство длилось еще два дня, пока логика и дедукция не помогли мне снова поверить в свое происхождение. Я размышляла так: прежде всего моя мать — американка. И хотя мой отец умер, очевидно, что он тоже был американцем, потому что у меня светлая кожа, каштановые волосы и зеленые глаза. Я носила одежду в западном стиле и обычную обувь. Мои стопы не ломали и не втискивали, словно тесто для пельменей, в крошечные туфельки. Кроме того, я получила знания во многих областях, включая историю и естественные науки, и, как говорил мой учитель: «Все это исключительно ради самих знаний». Большинство китайских девочек учились только хорошему поведению.