Что правильно? Что нужно делать, думать, ощущать и чувствовать? Чем жить, на что мне опереться, куда смотреть и как воспринимать? Ежеминутная борьба за право властвовать между умом и сердцем.

Как много у меня внутри.

Как мало для меня снаружи.

Как широко и полно, радужно и ясно, захватывающе, сильно и объемно внутри моей души, в голове, мечтах и сердце.

Как больно страшно и цинично, как резко, отрезвляюще, жестоко, как неестественно и — нет, не верю, ведь не так все — жизнь показывает мне разницу между реальностью и тем, как я хочу ее воспринимать.

Как я пытаюсь ластиком стереть эти границы.

Как жаль, что ластик, видимо, не тот.

Как жаль, что я, наверное, так и не научилась жить тем, что есть. Я, глупая идеалистка, всегда стремлюсь раскрасить радужными красками все, что есть вокруг.

Вдох-выдох.

Вдох — счастье, смех, улыбка, прищуренный лукавый взор и взлет на крыльях нежной недосказанности друг друга понимающих сердец.

И тут же выдох — дура.

Тупая глупая смешная дура. Зачем. Наебала лишь сама себя. Ради чего — не ясно. Ясно одно — вали. Спасайся. Беги, пока не поздно, хотя уже давно пиздец как поздно. Все равно беги. Не трать себя, не мучай, не насилуй. Не ври сама себе — собери себя в охапку — и беги.

А следом сразу вдох — трепещуще-неуловимо-сладко-больно-нежное пространство сна моей так глупо растерзываемой на части верящей в тебя души. Люблю — тихий шелестящий шепот, не важно как, важно лишь одно — люблю.

И тут же тонет это слово в несбыточной надежде утренних полусонных, таких живых и красочно реальных, осколков, раненой тобой до крови, моей дурацкой девичьей мечты.

Убей меня. Да, впрочем, ты уже убил. Реанимируешь и заново стреляешь каждый день. Твой спорт — мое бедное сердце. Ударь меня с размаху — насмерть. Убей, чтоб смерть мечты дала бы мне возможность снова жить, дышать и верить в чудо — улыбаться дай возможность мне.

Я не живая — жизнь в мечтах не жизнь — ударь так больно, чтобы умереть и возродиться снова, или, пожалуйста, просто улыбнись.

Улыбнись мне — и не будет в мире никого счастливей меня. Морщинки у глаз твоих, бьется дурное глупое сердце мое, хочется плакать от счастья — и снова весь мир — к твоим ногам, и тикают секунды самообмана — вдох, только вдох с еле заметным, пропускаемым мимо ушей и сознания выдохом.

Какая я дура все же.