Это не басни, нет. Именно так Ленин относился к себе. С виду очень простой (но не доступный, это легенда — доступность Ильича), но живущий по другим законам. Например, риск лично для себя он считал глупым и никогда не пошел бы ни на одну баррикаду, предоставляя право умирать другим. Это с убедительностью доказывает товарищ Ленина по женевской эмиграции 1904 г. Николай Владиславович Вольский (Валентинов). В ту пору ему довелось часто беседовать с Лениным, близко наблюдать будущего диктатора.

Нет, я — это одно. Массы — это другое.

У меня своя любовь, она может делиться с двумя женщинами, а надо — больше, иначе откуда приплутал сифилис; я не должен и не буду рисковать жизнью (это настроение пронизывало все годы эмиграции Ленина); я буду следить за своим здоровьем, нормально отдыхать в любом случае; мое слово — закон, и возражения мне — это несогласия с самой истиной.

Диктатор был человек, из обычных костей, крови, плоти, но мозг его давно (едва ли не с 20 лет) находился во власти представления о себе как личности необыкновенной, своего рода революционном мессии.

Так что культ его, обоготворение выскочили совершенно не случайно. Религиозная предрасположенность народа, его неграмотность — это одно, а объективные предпосылки — другое. И эти предпосылки имелись в более чем достаточном выражении.

Надежда Константиновна Крупская скончалась 27 февраля 1939 г. За 13 дней до смерти ей исполнилось семьдесят. Она пережила своего мужа на 15 лет: такие годы — лучше б и не жить. Сталин ненавидел ее. Это она не без оснований говорила Троцкому, что, если бы Ленин остался жить, не умер так рано, он угодил бы в сталинский застенок. Это — красочное преувеличение, но в нем весь Сталин, для которого единственной святыней являлась власть, полная, безоговорочная власть деспота. Не надо роскошных одежд, покоев, женщин — все заменяет упоение властью, возможность приказывать, наслаждаться подчинением масс и играть в огромную игру — управление народом.

После смерти Ленина Крупская жила в опале, снося порой и публичные оскорбления, например отзыв на свою книгу «Воспоминания о Ленине». Ей приписывали искажения истории партии, разные «уклонизмы» и главное, что не выражалось открыто, — «троцкизм».

В 40-е и 50-е годы ходила упорная молва об угрозе Сталина на попытки Крупской вести себя и высказываться независимо: мы можем ее снять из жен Ленина.

И похоже, это правда. Угроза Чижикова, высказанная, по-видимому, в мгновения крайнего раздражения, почти бешенства (слов нет, горело упечь в тюрьму, но сделать он это не мог, и от этого ненависть выплескивала на самый высший градус), безусловно, имела в виду долгую любовь Ленина к Арманд. А уж партийная печать, партийные сочинители сумели бы оформить «развод». Сталин мог все. Он это доказал.