Теперь они ехали посреди пустынной равнины. Впереди над берегом с полоской пальм висело знойное марево. Справа уходило вдаль море цвета нефрита, неподвижное, словно стеклянное. Спустя некоторое время показалось общежитие МЖХО, вытянутое низкое строение, живописно расположенное в пальмовом оазисе между дорогой и океаном. Кровля, покрытая пальмовыми листьями, утопающие в тени широкие веранды. Никакого другого жилья в округе не было, если не считать хижин туземцев на берегу примерно в полумиле. Там поднимался дымок, виднелись рыбацкие катамараны, вытащенные на песок.

— Это и есть цель нашего путешествия? — спросил Тоби.

— Так точно.

— Какое идиллическое место.

— Здание построили всего пару лет назад.

— Никогда бы не подумал, что молодые христианки одарены таким воображением.

Еще каких-то пять минут — и они добрались до места. Жара была убийственная, зато тут слышался шум моря. Они прошли по раскаленному, довольно замусоренному песку, поднялись по деревянным ступенькам на веранду и вошли в дом. Длинная комната, открытая на все четыре стороны, чтобы захватить малейший ветерок, была меблирована самыми простыми столами и стульями. Бой-сингалец в белой рубашке и саронге в красную клетку очень медленно накрывал на стол. Под потолком вращались деревянные вентиляторы, через окна на обращенной к морю стороне виднелись небо, горизонт, море и раскаленный белый пляж.

Им недолго пришлось стоять там — в дальнем конце столовой распахнулась дверь, и вошла женщина со стопкой только что отглаженных белых салфеток. Увидев Джудит и Тоби, она на секунду приостановилась, потом узнала Джудит, свалила салфетки на ближайший стол и, сияя от радости, направилась через всю комнату к ним.

— Душечка! — Она раскинула руки. — Вот так сюрприз! Никак не думала, что ты придешь. Почему не предупредила заранее? — Подойдя к Джудит, она заключила ее в медвежьи объятия и расцеловала в щеку, оставив на ней жирные следы помады. — Ты случайно не болела? Вот уж год, наверно, как не была у меня…

— Скорее месяц, и я была совершенно здорова. — Высвободившись, Джудит попыталась незаметно стереть с лица пятна помады. — Тодди, это — Тоби Уайтейкер.

— Тоби Уайтейкер, — повторила Тодди. У нее был хриплый голос, и неудивительно — она курила непрерывно. — Мы ведь раньше с вами не встречались? — Она внимательно к нему пригляделась.

— Нет, — сказал слегка опешивший Тоби, — вряд ли. Я только что прибыл в Тринкомали.

— То-то я вас не узнала. Друзей Джудит я почти всех знаю.

Тодди была высокая и сухощавая, с узкими бедрами и плоскогрудая, как мужчина; на ней были брюки защитного цвета и простая рубашка. Ее огрубелое, словно дубленое, лицо почернело от загара и сморщилось, как чернослив, но все это восполнялось обилием косметики — густо подрисованными бровями, блестящими синими тенями и жирным слоем темно-красной помады. Ее волосы, для которых не нашлось бы более подходящего слова, чем «лохмы», в естественном своем состоянии серебрились бы сединой, но «седина так старит, душечка», а потому были выкрашены в ликующий, прямо-таки кричащий медный цвет.