— Отец, конечно, согласился бы с вами, — сказала Рахиль. — Он слыл идеалистом, но ничто человеческое ему не было чуждо. Он разделял стремления Ирода подорвать позиции первосвященников и в то же время показать всему миру, что он значит больше, чем ставленник Рима.

Я кивнула:

— Своей цели, можно сказать, он добился. Иерусалимский храм — самый большой в мире. Недаром в Риме говорят: «Кто не видел Храма Ирода, тот ничего не видел прекрасного».

— Спору нет. Храм красив, — согласилась Рахиль. — Если бы он только не вызывал антипатию.

— Я не понимаю...

— Мой отец придерживался ортодоксальных взглядов. Он верил в закон и жил по закону. Вторая заповедь гласит: не сотвори себе кумира. За многие годы иудеи привыкли видеть языческих идолов повсюду: в общественных банях, театрах, административных зданиях. Но когда Ирод поместил громадного орла с распростертыми крыльями над самим Храмом...

— Да, неудачное новшество, — согласилась я, но напомнила ей: — Ведь он — царь. Если это худшее из его деяний...

—Да-да, отец признавал это. Вот только, к сожалению, мой брат Аарон не последовал его примеру. Его наставником был самый близкий друг отца, преданный фарисей. Он часто приходил к нам, и допоздна они вели беседы. Аарону исполнилось всего четырнадцать лет, ему хотелось поскорее стать мужчиной, он внимал каждому слову учителя. Так вот, этот наставник пришел в ярость, когда на Храме появился орел, и доказывал, что его нужно снести. Ужас охватил отца. Он предостерег подстрекателя от каких-либо действий, говоря ему, что Ирод лежит на смертном одре. «Не торопись», — сказал он ему и больше не возвращался к этой теме. Однажды этот ученый-фарисей читал проповеди о возмездии за грехи. Грех, говорил он, стал причиной болезни Ирода, грех, который жег и разъедал его внутренности. Настало время скинуть орла, невзирая на риск. Аарон по своей молодости, наивности и прямодушию поддался на эти призывы. Четыре десятка юношей, и он в их числе, побежали к Храму, вскарабкались по стенам и разнесли на куски языческого орла. — Рахиль говорила бесстрастным, ровным голосом, словно это случилось не с ее братом, а с кем-то чужим. — Конечно, их бросили в тюрьму. Мы молились, чтобы Ирод умер до того, как их будут судить, но Яхве не услышал нас. Может быть, мы для него просто ничего не значили, вроде как муравьи. Стража зарубила отца, когда он встал на колени у ложа Ирода и молил пощадить сына. Ворвавшиеся к нам в дом солдаты увели мать и сбросили ее с башни. По приказу Ирода меня продали в рабство. Вскоре он умер, но за несколько дней до его смерти Аарона и других юношей заживо сожгли на костре.