— Рахиль, дорогая моя. — Я обняла ее за плечи и почувствовала, как напряглось ее тело. — Мне так жаль тебя. Я ничего не знала об этом. Ты никогда не рассказывала. Что я могу сделать для тебя сейчас? Ты боишься возвращаться домой? Боишься преемников Ирода? Не забывай, что Пилат теперь — главный в Иудее. Мы, так или иначе, можем освободить тебя от рабства, дать возможность уехать куда угодно.

— Ирод был плохим человеком. В живых остались только два его сына, Агриппа и Филипп. Они, должно быть, каждый день воздают хвалу Фортуне, что их не постигла судьба других. В Иудее мне бояться нечего, но я хочу остаться с вами.

На пятнадцатый день плавания на горизонте появилась Кесария.

Когда корабль приближался к порту, Пилат стоял рядом со мной и нетерпеливо барабанил пальцами по поручню. До нас стал доноситься городской шум, и в поле зрения появились корабли в гавани и строения на берегу. Мне рассказывали, что Кесария славилась как один из самых красивых городов мира. Я убедилась в этом, увидев храм божественного Цезаря, который стоял на возвышенности напротив входа в гавань. Дома, преимущественно из белого камня, ступенями спускались к причалам. Люди махали нам из окон и с балконов. Приветственные возгласы раздались с берега, когда «Персефона» вошла в гавань. Повсюду яркие цветы.

Бой барабанов, звучат флейты. Вельможи в багровых торжественных нарядах выстроились встречать нас.

На борт перекинули сходни. Толчея и окрики на палубе. Багаж приготовлен к выгрузке. С детских лет я мечтала о чудесных странствиях, мысли о них захватывали дух. Сейчас, вдали от Рима, где остался Голтан, мной овладело отчаяние. Рахиль вынесла на палубу Марцеллу. Она пронзительно закричала и протянула ко мне руки, но ее взял Пилат.

— Это Кесария, крошка моя, — сказал он и приподнял Марцеллу, чтобы она видела происходящее вокруг. Глядя на меня поверх ее кудрявой головки, он добавил: — Мы все будем счастливы в Иудее.

Если материальные блага — мерило счастья, то мы имели их в избытке. Дворец поражал своим великолепием. Я занимала роскошные апартаменты. Окна выходили на море, балконы, похожие на висячие сады, в каждой комнате. На самом большом из них я устроила святилище Исиды, поставив ее статую, постелив вокруг коврики и украсив все цветами. Каждый день я медитировала там, но недолго — мои обязанности оставляли для этого мало свободного времени. Просторный зал для приемов вмещал сотню кушеток, и Пилат рассчитывал, что я буду часто устраивать пиршества. К тому времени я легко справлялась с их организацией. Обеды на триста приглашенных не были редкостью. Я часто вспоминала маму. Она пришла бы в восторг от того, какую я вела жизнь. Меня же устраивало, что я постоянно при деле.