Вирджиния Уотсон-Скотт нервно взглянула на свой чемодан, понимая, что он всем мешает. В прошлую ее железнодорожную поездку некий добрый юноша закинул его на багажную полку, не задумавшись о том, как она его снимет. Вежливая Вирджиния не сказала ни слова, но хорошо запомнила, как шаталась, стаскивая тяжелый чемодан, после того как поезд прибыл на Паддингтон. Тем не менее странноватый джентльмен напротив мог хотя бы предложить помощь.

В итоге Вирджиния решила не брать с собой бордовое бархатное платье, которое купила для вечеринки. Она сдрейфила, чего, будь жив Родди, точно не случилось бы, и вернулась к любимому старому, которое Сонни и Бриджит сто раз видели или увидели бы, если бы чаще приглашали ее в Читли.

Разумеется, Вирджиния понимала, в чем дело, — Бриджит ее стеснялась. Грубовато-галантный Сонни отличался старомодной обходительностью, которая, впрочем, не скрывала его высокомерия. Сонни Вирджинию не волновал, а вот то, что дочь ее чурается, — обижало. Старики часто говорят, что не хотят стать обузой, а Вирджиния, напротив, обузой стать хотела. Она ведь не последнюю свободную комнату заняла бы, а один из коттеджей Сонни. Он постоянно бахвалится тем, сколько у него коттеджей и сколько с ними хлопот.

Бриджит была чудесной малышкой. Изменил ее ужасный Николас Пратт. Словами не опишешь, но Бриджит начала критиковать домашние устои и свысока смотреть на тех, кого знала всю жизнь. К счастью, Вирджиния встречалась с Николасом только раз, когда он пригласил их с Родди в оперу. Потом Вирджиния сказала Родди, что Николас ей совершенно не понравился, но Родди ответил, мол, Бриджит — девушка разумная и достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения.

— Ну давай же! — проговорила Кэролайн Порлок. — Мы обещали приехать пораньше и оказать моральную поддержку.

«Моральная поддержка в Читли точно нужна», — беззвучно сказал себе Питер Порлок, до сих пор оглоушенный утренним разговором с Сонни.

Они ехали по подъездной аллее мимо безмятежных оленей и старых дубов. Питер подумал, что Сонни относится к тем англичанам, для которых «мой дом — моя крепость», только вот стоит ли поднимать эту тему в своем знаменитом телеэфире? «Пожалуй, нет», — поразмыслив, решил Питер, когда «субару», который вела Кэролайн, пролетел меж стойками ворот.

Николас Пратт раскинулся на заднем сиденье машины Далантуров. «На мир нужно смотреть именно так — из окна лимузина», — подумал он.

Каре ягненка было божественно, сыры, утром доставленные самолетом из Франции, — потрясающи, Шато О-Брион 1970 года — «très buvable»[41], как скромно отметил посол.