– С ним все в полном порядке, – продолжал Моффат. – По крайней мере, было до сих пор. Вот почему мне бы хотелось, чтобы сегодня утром ты посидел со мной на хорах.

– Может, все же показать орган какому-нибудь мастеру?

– Он только согласится со всеми остальными, – горько произнес Моффат. – Просто скажет, что орган слишком стар, слишком изношен.

– Может, так оно и есть.

– Ничего подобного! – Мистер Моффат раздраженно передернулся.

– Ну, не мне судить. Хотя орган действительно очень старый.

– Он прекрасно работал до сих пор. – Мистер Моффат уставился в чашку с черным кофе. – Чтоб их всех… – пробормотал он. – Решили от него избавиться. Чтоб их…

Он закрыл глаза.

– Может, он понимает? – сказал мистер Моффат.

Стук их каблуков, похожий на тиканье часов, нарушил тишину церкви.

– Сюда, – показал Моффат.

Уэндалл толкнул толстую дверь, и они пошли вверх по мраморной винтовой лестнице. На втором этаже Моффат переложил портфель в другую руку и достал кольцо с ключами. Он отпер дверь, и они вошли в пыльную темноту хоров. Они двигались сквозь тишину, два отдающихся слабеньким эхом звука.

– Вон туда, – сказал Моффат.

– Да, я вижу, – отозвался Уэндалл.

Старик сел на отполированную за долгие годы до зеркального блеска скамью и включил маленькую лампу. Конус света разогнал тени по углам.

– Думаешь, солнца не будет? – спросил Уэндалл.

– Не знаю.

Мистер Моффат отпер и с грохотом откинул ребристую крышку органа, раскрыл пюпитр. Нажал на истертую за долгие годы кнопку.

В кирпичной комнатке справа внезапно раздался выдох, гул нарастающей энергии. Стрелка воздушного манометра пробежала по шкале.