А какая там была вишня! Мама, разбирая привезенные нами в бидонах и вёдрах трофеи, называла её "шпанка" и объясняла преимущество над простой вишней поистине гигантским размером мясистых, сочащихся сладким липким нектаром ягод и необыкновенной сочностью, рядом с которыми более привычный сорт казался стоящим на первой ступени эволюции вишнёвой цивилизации. Я сравнивал косточку шпанки и ягоду вишни и был поражен тем, что основа нарастающего великолепия первой была одного размера с созревшим плодом второй. Годы спустя воспоминания об этом давали почву для философских размышлений и нервных юношеских диспутов на тему калибра личностей и их влиянии на неокрепшие, вернее, наоборот – очень крепкие умы.

Я забирался на самое любимое дерево, которое, казалось, после пары визитов начало узнавать меня и вполне свободно давало доступ на верхние ярусы своего королевства, где гуще и сплоченнее располагались вишневые колонии, вызывающие тот самый распробованный в зрелом возрасте восторг придуманных побед в придуманных же битвах и состязаниях с жизнью. Различие в восприятии этого восторга тогда и через время заключалось в том, что взрослый я быстро утрачивал это распирающее ощущение радости и проникающее исподволь осознание временности и быстроисчезаемости заползало в душу, прикрываясь плащом с яркой надписью золотом "ДОСТИЖЕНИЕ". Сокровища, скрытые от глаз тех, кто смотрел на меня снизу пленяли количеством глянцевых бликов на гроздьях бусин цвета густой крови, тщетно пытавшихся спрятаться за резаными мелким зубчиком листочками и оттого становилась понятнее жадность, погубившая старшего брата Али- Бабы из популярного тогда советско-индийского фильма. Маленькое белое ведёрко, привязанное к поясу выцветшей до грязно-синего прыгалкой – непременным аксессуаром девчачьих прогулок, непонятно как оказавшейся на крыльце дома первым попавшимся под руку подходящим средством, издавало пластмассовый стук в детский игрушечный барабан, когда первые сорванные ягоды падали на поцарапанное дно. Оно быстро наполнялось и звуки попадающих внутрь вишен превращались в ощущения постукивания кончиками пальцев по руке, становясь глуше и мягче. Пустели и как-то успокаивались корявые ветки вокруг, выглядя умиротворенными как сбросившие с плеч груз забот и проблем усталые женщины, обретшие, наконец, способность свободно дышать. И если несколько минут назад это были колючие и хлесткие стражи своих накоплений и плодов, непросто расстающиеся с ними, то сейчас они походили на ласковые руки мамы, гладящие лицо и волосы в шепоте сказки, рассказываемой легким дыханием ветерка.