– Он в сычуаньском стиле. Не знаю, ешь ли ты острую пищу, но там и неострые блюда есть неплохие. Только перейти через улицу, и там вполне чисто. Но если ты предпочитаешь что-то другое, можно найти еще какое-нибудь место.

Она сказала, что звучит заманчиво, и он повел ее. Оба молчали, пока их не провели в забронированную комнату со стеклянной дверью, на которой красовалась надпись «Рейтер» и которая была полупрозрачным зеркалом, позволяющим тем, кто сидит внутри, видеть общий зал ресторана, а самим оставаться невидимыми. Жуюй указала ему на все это и спросила, не собираются ли тут иностранные корреспонденты; он ответил: нет, вряд ли, это просто такое название. В ресторане имелись и другие подобные комнаты: «Си-эн-эн», «Би-би-си», «Франс Пресс». А «Синьхуа»? – спросила она, и он сказал: нет, никто не хочет есть в комнате, названной в честь агентства новостей, которому нельзя доверять. Жуюй заметила, что не считает иностранные агентства более достойными доверия.

– Все они одинаковы, – сказала она.

– Такого быть не может, – возразил он.

– Одинаковы, как одинаковы люди, – сказала она. – Ты бы стал искать за границей хорошего человека, если бы не мог найти его дома?

– Для тебя это, возможно, и так, но мало кто повидал мир, как ты. Ты должна позволить людям надеяться на лучшее.

Официантка принесла чай и начала перечислять субботние фирменные блюда. Боян прервал ее и попросил оставить им меню и подождать за дверью. Официантка с готовностью ретировалась.

Сквозь стекло Жуюй смотрела на официантку, вставшую у двери.

– Я не так много повидала, как ты думаешь, – сказала она, обратившись к Бояну. – Я не вижу в этом смысла, так что ничего страшного. Но ты-то как, что за жизнь у тебя сейчас? Мгновенно отменить то, что было намечено на субботний вечер, – у тебя, видимо, хорошее положение, раз ты смог так поступить.

В ее словах был какой-то подтекст, которого он не мог толком понять, – или, возможно, он просто забыл, что ей всегда, казалось, нужно было больше, чем только ответ.

– Не может быть ничего важнее, чем встреча с тобой, – сказал он.

– Почему?

– Ты не часто бываешь в этом городе. Или не даешь мне о себе знать.

– Вот я дала о себе знать и дала себя увидеть. Что теперь? Можешь поставить галочку и ехать домой к жене и ребенку, так?

– У меня, к твоему сведению, нет ни жены, ни ребенка.

– Почему? Разве это не минус для мужчины твоего возраста? Или ты предпочитаешь свободу бриллиантового холостяка?

– Я был женат. Брак не удался.

– И больше пытаться не хочешь?

– Обжегшись на молоке, дуешь на воду, – сказал он и на миг почувствовал себя виноватым перед бывшей женой. Впрочем, ведь это она ему изменила – что худого в том, чтобы сейчас изобразить себя жертвой? – А ты? Ты приехала сюда одна?