– Она – испанка.

– А так и не скажешь. Хотя вообще-то я не знаю, как выглядят испанцы – разве что на старых картинах. Ей понравился дядя Эдвард.

– Но она все время следила за Лоренцо. На самом деле его зовут Лоуренс, это тетя Вилли его так называла. Наверное, они с тетей Джессикой так шутят между собой. И как он тебе показался?

– Не представляю, как можно в него влюбиться! – Тут она вспомнила сцену в поезде. – Наверное, люди влюбляются в противоположности. Только он все равно противный: зубы торчат, волосы масляные, и еще след от очков на переносице, когда он их снимает.

– Бабушке он понравился, – заметила Клэри.

– Бабушке нравится говорить о музыке. Ладно, ну а тот, другой?

– Знаменитый Майкл Хадли?

Они добрались до павильона. Полли открыла дверь, и их обдало запахом теплой резины и теннисных туфель. Они поднялись на галерею, где Кристофер поставил для них раскладушки. Приходилось подсвечивать дорогу фонариком – затемнение тут было неважное.

– Ну… – задумалась Полли. – Он какой-то… ни туда ни сюда. Не то чтобы один из них, но и не наш.

– Посередине, как Луиза?

– Не совсем. Ты заметила – Луиза изображала из себя взрослую, а он обращался с ней как с умным ребенком.

– Снисходительно! – фыркнула Клэри. – Вот я бы ни за что не влюбилась в такого!

– Ей стало скучно, когда он рассказывал о войне – и правда увлекся. А после ужина они куда-то ушли.

– Она повела его к Арчи.

– Готова поспорить, это лишь предлог. Наверняка целовались где-нибудь в темном уголке.

– Да ты что!

– Она повела его показать нашу комнату.

– Так она же вроде перед обедом показывала.

– Ну и после обеда тоже. Знаешь, – задумчиво добавила Клэри, – ужасный у нас дом все-таки – негде побыть наедине, когда влюблен.

– Да, это важно.