– Ну, ради нее я готов выносить кого угодно.

Он открыл окно, лег в постель и выключил свет.

– Спокойной ночи, милая.

– И тебе.

Однако оба еще долго не могли заснуть: она – оттого, что никак не удавалось вообразить себе Лоренцо, когда он спал в нескольких метрах с другой женщиной, он – как обычно, не имея определенных мыслей или тревог, беспокоился о Луизе (та до сих пор натянуто улыбалась и обходила его стороной), о Диане, теперь беременной вдове, и, наконец, о бедном Хью, которого он искренне любил и которому ничем не мог помочь.

* * *

Луиза осторожно выскользнула за дверь. Было четверть второго. Весь вечер они провели в кругу семьи. Конечно, приятно, что он с ними поладил, однако хотелось поскорее остаться наедине. Наконец, прослушав Баха в исполнении мистера Клаттерворта и бабушки на двух пианино, она предложила Майклу сыграть в бильярд.

– На самом деле я не играю, – призналась она, закрыв за ними дверь.

– Я так и подумал, – откликнулся он. – Вообще-то я тоже.

Она оглядела большую, довольно темную комнату: из сидений только жесткая скамья.

– Боюсь, здесь холодновато.

Он снял свой китель и набросил ей на плечи.

– А ты как же?

– После Северной Атлантики мне везде тепло. К тому же меня любовь греет…

Они сели на скамью, и он принялся ее целовать (на этот раз ей понравилось), в промежутках они разговаривали. Он не сообщил матери, что ему дали отпуск: если б он поехал домой, то не успел бы повидать Луизу.

– Так что, бога ради, не говори ей! – попросил он шутливо, однако было понятно, что он всерьез опасается обидеть мать.

Вокруг слышались привычные звуки: обитатели дома постепенно укладывались спать.

– Я переживаю, что тебе пришлось отдать мне свою комнату. В павильоне, наверное, ужасно холодно?

– Ничего страшного. В доме тоже порой не хуже, чем на Атлантике.

– Не хочешь подняться ко мне ненадолго?