– Она знает, но говорит, что это не та привязанность… Я это понимаю. Понимаю, что жгучий антагонизм может стать лучшим началом.

Некоторое время спустя произнесла:

– А у вас хрипящий смех, Арчи.

Он же бросил бездумно:

– А вы – да.

– Да, что?

– Повзрослели за время, что я вас знаю.

– А-а! – тут же воскликнула она. – Понимаю, что вас гложет. Вас гложет то, что я намекаю, будто вы старый. А я только то и имела в виду, что вы куда как стары для Полли.

Им, пожалуй, предложил он, лучше опять начать ковылять домой.

Когда наконец они добрались, ей захотелось выпить какао, а потому он велел ей укладываться в постель, а какао он ей принесет.

Она сидела в его постели в его пижамной рубашке, и лицо у нее было такое, будто его оттирали водой с мылом.

– Я воспользовалась вашей зубной пастой и своим пальцем. Думаю, вы возражать не стали бы.

Он вручил ей кружку и присел на край кровати – снять нагрузку на ноги.

– Знаете, что мне это напоминает?

– Конечно же, нет. Что?

– Когда я была совсем маленькой… ну, лет тринадцать… у Невилла случился приступ астмы, потому что, по его словам, я его разбудила, потому как мне дурной сон снился, и он ушел к Эллен. Вот. Пришел папа с кружкой горячего молока, а я не хотела пить из-за пенки, так он вынул ее и съел у меня на глазах. То было свидетельство любви, правда?

Он глянул на сморщившуюся поверхность жидкости в кружке, потянулся двумя пальцами, вытащил пенку и съел ее.

– Вот, – сказал. – Вы по-прежнему любимы.