Сковородка почти пуста, только один прилипший кусочек.

Нахватавшись у оппонирующих нам опекунов новых слов, сиротка особенно удивила одним выражением.

Грубым и одновременно трогательным.

Когда она злилась, то сжимала кулачки и кричала: «Срать, срать, срать!»

Срать, срать, срать.

Толстые пальцы ног, торчащие из-под одеяла, шевельнулись.

Накрытая до половины бороды голова всхрапнула.

3

Я согнул ноги в коленях, руки вытянул вперёд для равновесия.

Разогнул, встал в полный рост.

Мало того, что он умудрился снова проникнуть в дом, так ещё и съел изжаренное для кошек собственное сердце.

Я поднял сковородку. Взвесил в руке. Тяжёленькая, опыт уже есть.

Снова согнул ноги.

Снова разогнул.

Приседаю, сковородку держу на отлёте для равновесия.

Сердце для кошек, сердце для кошек.

А где, собственно, кошки?

Где те самые, принадлежащие богине кошки, скрашивающие её одиночество, благородно позволяющие заботиться о себе?

Где эти пушистые аллергенные существа? Почему я их до сих пор ни разу не видел?

◆