— Тебе не нравится?

— Нравится… Конечно, нравится…

Она заплакала.

— Ты такой красивый…

Она указывала на тот рисунок, который ему не понравился.

— Знаешь, она носит его каждый день, твой шарф…

— Врунишка…

— Клянусь тебе!

— Значит, ты прав… Эта малышка ненормальная, — добавила она, сморкаясь и улыбаясь сквозь слезы.

— Ба… Не плачь… Мы прорвемся…

— Ну да… Вперед ногами…

— …

— Знаешь, иногда я говорю себе, что готова, а в другие дни я… Я…

— Ох… родная моя…

И он впервые за всю свою жизнь обнял бабушку.

Они расстались на стоянке, и он почувствовал облегчение: слава богу, не придется самому возвращать ее в эту дыру.

Когда он сел в седло, мотоцикл показался ему слишком тяжелым.

Он назначил свидание подружке, у него были деньги, крыша над головой, работа, он даже нашел друзей — и все-таки подыхал от одиночества.

«Ну и дерьмо, — прошептал он себе под нос, чертово дерьмо…» Он не чертыхнулся в третий раз потому, что, во-первых, легче от этого не становилось, а во-вторых, запотевал козырек шлема.