— Да ничего…

Камилла перешла в другую комнату.

Она жила в другой стороне, но вошла вместе с Мамаду в пустой вагон и села рядом, заставив ее подвинуться. Мамаду и Камилла напоминали злящихся друг на друга Астерикса и Обеликса. Малышка ткнула толстуху локтем в жирный бок, та ответила и едва не отправила ее в нокдаун.

— Эй, Мамаду… Не злись…

— Я не злюсь, и я запрещаю тебе называть меня Мамаду. Меня зовут не Мамаду! Ненавижу это имя! Его придумали в Touclean, но меня зовут не так. Ты ведь с нами уже не работаешь, верно? Вот и не называй меня больше этим именем — никогда, поняла?

— Интересно… И как же тебя зовут на самом деле?

— Не скажу.

— Послушай, Мам… Моя дорогая… Я скажу тебе правду: я ухожу не из-за Жози. И не из-за работы. И не потому, что мне просто захотелось уйти. Не из-за денег… Знаешь, у меня есть другая профессия… Дело… в котором… я не уверена… но, думаю, оно может сделать меня намного счастливее…

Они помолчали.

— А еще… я теперь забочусь об одной старой даме и не могу уходить из дома по вечерам, понимаешь? Она плохо ходит и без посторонней помощи может в любой момент упасть…

Мамаду не отвечала.

— Ладно… Я выхожу… Иначе снова пропущу последний поезд…

Негритянка силой удержала ее.

— Останься. Успеешь пересесть. Сейчас только тридцать четыре минуты первого…

— Так что ты там делаешь?

— Где там?

— В другой профессии…

Камилла протянула ей блокнот.

— Держи, — произнесла Мамаду, пролистав все страницы, — это здорово. Я согласна. Можешь уходить, и все-таки… Все-таки я рада, что мы познакомились, кузнечик, — добавила она и отвернулась.