Франк смотрел на Камиллу, сцепив от злости зубы.

Какой ты милый, когда бесишься… До чего же ты хорош в гневе… Почему я не могу довериться тебе? Почему заставляю тебя страдать? Зачем ношу кольчугу под латами и портупею через плечо? Какого черта зацикливаюсь на идиотских мелочах? Да возьми же ты открывашку, черт бы тебя побрал! Поищи в чемоданчике, там наверняка найдется инструмент, чтобы проделать дыру в броне и дать мне дышать…

Какой ты милый, когда бесишься… До чего же ты хорош в гневе… Почему я не могу довериться тебе? Почему заставляю тебя страдать? Зачем ношу кольчугу под латами и портупею через плечо? Какого черта зацикливаюсь на идиотских мелочах? Да возьми же ты открывашку, черт бы тебя побрал! Поищи в чемоданчике, там наверняка найдется инструмент, чтобы проделать дыру в броне и дать мне дышать…

— О чем ты думаешь? — спросил он.

— О твоей фамилии. Я недавно прочла в одном старом словаре, что «эстафье» — это выездной лакей, человек, бежавший за всадником и державший стремя…

— Да ну?

— Угу.

— Ясное дело — слуга, холуй…

— Франк Лестафье?

— Здесь.

— С кем ты спишь, когда не спишь со мной?

— …

— Ты делаешь с ними то же, что со мной? — продолжила она, кусая губу.

— Нет.

Они взялись за руки, выныривая на поверхность. Хорошая вещь — рука друга.

Ни к чему не обязывает того, кто ее протягивает, и очень утешает того, кто ее пожимает…

Место было унылое.