У Ребмана даже в глазах помутилось: разве такое возможно по нынешним временам, при такой нужде и дороговизне? Огромный стол ломился под тяжестью множества яств. Все самое вкусное, чего, казалось, давно уже было нигде не достать, о существовании чего все давно уже успели позабыть, было здесь в изобилии. Икра! Рыба всех сортов и всех видов копчения! Нарезка на любой вкус! Кренделя! Целый магазин можно было бы заполнить этим товаром. Эти люди далеко не так бедны, как пытался изобразить Карл Карлович.

Повсюду гости едят стоя: каждый берет себе тарелку и вилку с отдельно стоящего посудного столика и начинает охоту за деликатесами.

А в буфете еще и огромный выбор водок и шнапсов всех сортов, сладких – для дам и «настоящих» – для господ. И Ребман снова дивится тому, как батюшка воздает должное горячительным напиткам.

Тот это, кажется, заметил, так как подошел, взял шафера под руку и вышел с ним на веранду:

– Мне сказали, что вы швейцарец. Расскажите о своей прекрасной родине.

Ребман несколько ошарашен:

– Что же я могу рассказать? То, что я ее уже почти забыл, и смогу увидеть разве что в ярких, как в детстве, снах?

Батюшка улыбается:

– Вот вам и оказия освежить свои воспоминания! Простите великодушно за бестолковый вопрос – я не особенно силен в географии – но, кажется, швейцарцы хорошо говорят по-немецки, это их родной язык?

Теперь уже заулыбался Ребман:

– Боже упаси, – говорит он, – у нас есть свой язык, который немцу вовсе непонятен!

Его просят сказать несколько слов.

Ребман качает головой:

– Это не для русского уха, довольно грубый хрипливый язык захолустья.

Но он все же прочел первое четверостишье из «Вечерней песни» Самуэля Плетчера, это звучало так:

– Это не очень подходит к атмосфере нашего праздника, так что прошу меня извинить.

Но Батюшка восторженно откликнулся в ответ:

– И вы называете это хрипливым языком? Да это же музыка!

Гуляние продолжалось до трех часов утра. Затем «старики» отправились почивать, а для молодежи освободили пространство: столы и стулья сдвинули к стене, и, когда все общество расположилось на них, раздался голос:

– Через пять минут выключаем свет!