Нанаи в великом смущении сперва увидела только украшенные золотом поводья. Потом сверкающую белизну жемчуга в гриве коня. Потом сноп лучей от брильянтов на рукояти меча. Наконец фамильный герб Набусардара на массивном перстне. Медленно скользил ее робкий взгляд с перстня вверх по руке от запястья до плеча. Потом перебрался на шею и, наконец, упал на лицо. Боже, это лицо гонца, которому она поверяла тайны своего сердца! То же самое лицо было у посланца, арестовавшего Устигу. Выходит, это был вовсе не посланец, а сам Набусардар?

Кто мог понять смятение дочери Гамадана лучше, чем Набусардар? Он предвидел эту минуту, предвидел растерянность Нанаи. Ему известны ее мечты, она поверяла их ему. Сколько детского простодушия и глубины было в ее словах! Если бы он мог знать поворот событий, он постарался бы сохранить в своем сердце ее первоначальный невинный облик. Но роковая ночь, проведенная Нанаи с Устигой и превратившая ее в прозревшую женщину, опередила его. Это была уже не прежняя наивная девочка. Это была новая, совершенно иная Нанаи. Но он любил и новую Нанаи, любил нежнее прежнего. Он смеялся над своими чувствами грубым смехом воина, чтобы подавить их, но они настойчиво и властно заявляли о себе, как настойчиво и властно заявляет о своем приходе весна первой зеленью листвы и первыми цветами.

Ему хотелось встретить ее ласково, но его ждали обязанности, поэтому он обратился к ней холодно, нарочито бесстрастным тоном:

– Ты искала Набусардара? Я Набусардар. Ее вид выдавал крайнее замешательство.

– Я Набусардар, и если дело, с которым ты пришла, может потерпеть, то я велю проводить тебя в мой борсиппский дворец. Ты дождешься меня, и там я смогу тебя выслушать.

Она кивнула, все еще не в состоянии свыкнуться с мыслью, что Набусардар обманывал ее, прикинувшись посланным царя. На раздумья не было времени. Двадцати конникам Набусардар наказал сопровождать Нанаи во дворец в Борсиппу, и на этом пока все и кончилось.

Из-за стен неслись непрерывные крики, заставляя торопиться на улицы Вавилона.

Распахнулись ворота, и отряд Набусардара с грохотом устремился в город. Его воины были отменно вооружены, но притомились. Однако приказ полководца придал им силы.

Молнией ворвался Набусардар на улицы, охваченные паникой и смятением. Он направился прямо к зимнему дворцу, осажденному войсками Эсагилы, против которых сражался доблестный Наби-Иллабрат. Его солдаты держались стойко, но силы их были на исходе.

Храмовые воины почти протаранили одни из боковых ворот дворцовой крепостной стены, когда Набусардар обрушился на них с тыла. Хотя Наби-Иллабрат с нетерпением ждал Набусардара, этот решительный натиск оказался для него неожиданным. Неожиданный был он и для солдат Храмового города. Их охватила паника. Теперь им приходилось отбиваться с двух сторон.