– Оно не “случилось”. Ты все сделала сама. Ты трахалась с каким-то ублюдком, а он оставил эту дрянь на моем столе, чтоб я ее прочел.

– Господи, Уолтер, у нас был просто секс, и больше ничего.

– Ты позволила ему прочесть то, что не позволила бы мне.

– Это был просто секс, четыре года назад. Ничто по сравнению со всей нашей жизнью.

– Послушай. – Уолтер встал. – Я не собираюсь шуметь. Особенно когда в доме Джессика. Но, ради бога, не лицемерь, иначе я тебе башку оторву.

– Я вовсе не лицемерю.

– Патти, учти. Я не стану орать и ругаться – я сейчас выйду из комнаты и не желаю тебя больше видеть. Учти, вообще-то мне нужно в этом доме работать. А потому я не стану переезжать.

– Знаю, знаю, – сказала Патти. – Я понимаю, что мне придется уехать. Подожду, пока Джессика уйдет, а потом уберусь. Я прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь. Но я должна сказать кое-что, прежде чем уйти, просто чтоб ты знал. Я хочу, чтоб ты понял, каково получить удар в самое сердце. Вот что я чувствую, оставляя тебя с твоей помощницей. Как будто с моей груди заживо сдирают кожу. Я не выдержу, Уолтер. – Она умоляюще взглянула на него. – Мне больно, и я ревную. Не знаю, что делать.

– Переживешь.

– Может быть. Однажды. До какой-то степени. Но понимаешь ли ты, что мне больно прямо сейчас? Понимаешь, что речь о том, кого я люблю? Ты вообще в курсе, что происходит?

Ее обезумевшие, умоляющие глаза стали в этот момент настолько невыносимыми, отталкивающими для Уолтера – вызвали такой пароксизм ненависти, напоминание о боли, которую они причинили друг другу в браке, – что он начал кричать, почти против воли:

– Кто меня до этого довел? Для кого я всю жизнь был недостаточно хорош? Кому всегда было нужно время, чтобы подумать? Тебе не кажется, что двадцать шесть лет – достаточно на раздумья? Сколько, твою мать, еще времени нужно? Думаешь, твоя писанина меня удивила? Думаешь, я каждую долбаную секунду не знал о том, что происходит?! И все равно тебя любил, потому что ничего не мог поделать! И даром потратил всю свою жизнь!

– Это нечестно, нечестно!

– В гробу я видел честность! С тобой заодно!

Уолтер в ярости пнул рукопись, но при этом ему хватило выдержки не хлопнуть дверью. Внизу, на кухне, Джессика ела бублик, а возле стола стояла сумка с вещами.

– Где остальные?

– Мы с мамой немного поругались.

– Я слышала, – сказала Джессика, иронически округляя глаза – ее обычная реакция на выходки неуравновешенной родни. – Но сейчас-то все в порядке?

– Посмотрим. Посмотрим.

– Я надеялась сесть на поезд в двенадцать, но могу уехать и попозже, если хочешь.