Мы находились в моей комнате. Лиловатое с розовым покрывало, такого же цвета драпировка, мебель атласного дерева, такая изящная и красивая, а за окном знакомый вид – озеро, вода, сверкающая в зное летнего полдня.

Патрик бормотал какие-то слова о том, что сожалеет, что я должна верить ему и он не хотел сделать мне больно.

Я рассмеялась. Вероятно, пребывала в смятении гораздо большем, чем мне казалось.

– Нет, Сара, пожалуйста… послушай. Я знаю, ты не поймешь, но…

– Я прекрасно понимаю, – перебила я. – Я была очень наивной и очень глупой. Полагаю, это продолжается уже довольно долго. И с другими мужчинами.

Он отрицательно покачал головой:

– Больше никого не было.

– Никого после Дерри, ты хочешь сказать!

Он опять покачал головой и повторил:

– Больше никого не было.

– Я тебе не верю, – ответила я.

Меня трясло. Я чувствовала, что теряю контроль над собой, и в следующее мгновение, прежде чем успела остановить себя, начала говорить жуткие вещи, жестокие вещи, называла его извращенцем, развратником, отвратительным. Пока кричала на него, он стоял спокойно, не говоря ни слова в свою защиту, и наконец его пассивное восприятие моих оскорблений обозлило меня еще больше, чем если бы он дал волю своей ярости. Я замолчала. Слов у меня не осталось, и в наступившей тишине я уже не чувствовала злости, только изумление, унижение этой пассивностью, в которой теперь увидела достоинство. Хотела заплакать, но слез не было. Хотела понять, почему я чувствую себя такой уничтоженной, но понимала только мою полную изоляцию, беспомощность и переполнявшее меня ощущение краха.

Спустя какое-то время я сумела выдавить из себя:

– Если бы меня отвергли ради другой женщины, я могла бы понять, увидеть для этого основания. Могла бы драться за тебя, попытаться изменить себя к лучшему, вернуть тебя. Но это… с этим я ничего не могу поделать. Я отвергнута за то, что я такая, какая я есть, и не в силах что-либо изменить.

– Ты такая, какая ты есть, – согласился он. – И я такой, какой я есть. И я недавно обнаружил, что мне лучше быть таким, какой я есть, а не пытаться быть кем-то другим.

– Но…

– Тебе не о чем беспокоиться. Для остального мира все останется как прежде, просто я больше не буду притворяться перед собой, только и всего. С этим покончено.

Боль пронзила мне голову. Я пыталась мыслить ясно, но это было трудно.

– Сара, послушай… – продолжал Патрик. Он взял стул от туалетного столика и сел лицом ко мне. Смотрел на меня голубыми глазами. – Давай больше не будем обманывать себя. Наш брак закончился задолго до этого. Мы часто делали друг друга очень несчастными, и ты знаешь это не хуже меня. Если бы не дети, то одиннадцать лет нашего брака можно было бы рассматривать как бездарно потерянные, но дети искупают почти все – все ссоры, все схватки, все споры. Теперь вопрос о разводе не стоит, мы оба это знаем, и нет сомнения в том, что ради детей мы должны и дальше жить под одной крышей, как и любая другая супружеская пара, но пришло время признать, что мы живем своей отдельной частной жизнью. Я не буду возражать, если у тебя появятся любовники. Я только буду возражать, если ты не будешь вести себя так же осмотрительно, как собираюсь я с Хью.