Мягким жестом остановив руку, Дженнаро приложил ее к моим губам и, накрыв робкие пальцы своей ладонью, потихоньку повел ее вниз. Подбородок, шея, впадинка между косточками, маленький шрам на груди. Вот руки поддевают ткань платья, сантиметр за сантиметром спускают его вниз, добираются до нижней части живота и снова скользят вверх. Вниз-вверх, вверх-вниз. Вверх. Дженнаро смотрит на меня, наслаждаясь неровным, сбивчивым дыханием, и притормаживает наши ладони на левой груди, в которой заходится одержимое сердце.

– Вот, что было сложно украсть. По-настоящему сложно.

– Мое сердце? Разве это было сложно?

– Да. Потому что я этого не хотел.

– Поздно, – произнесла я с горечью.

– Знаю. – Дженнаро оставил на месте мою ладонь и стянул с меня шелестящее платье.

Простите, синьор Фредерико де Фрейтас. Сэр Бернард Шоу, кажется, уже простил. Кстати, его там напротив ремонтируют.

* * *

Под утро мы вышли на улицу. До рассвета оставалось часа полтора, и мадейрские звезды постепенно передавали эстафетную палочку началу нового, полного сюрпризов дня. Остановившись на тротуаре, Дженнаро достал из кармана пачку сигарет и зажигалку.

– Можно и мне? – попросила я.

– Последняя осталась. – Он выбросил пустую пачку в темно-зеленый пластиковый контейнер. – Я поделюсь.

– У меня дома есть. Господи… как же спать хочется… Может, у меня и покурим?

– К сожалению, я должен ехать.

– Жаль… Я думала, вы со мной поспите. – Я неконтролируемо зевала.

– Хотелось бы. Но в другой раз.

– Ладно… Тогда дайте и мне затянуться.

С аппетитом запустив в небо облако дыма, я застыла с сигаретой в руке, засмотревшись на исчезающее бесформенное кольцо.

– Странно… Раньше мне нравился сигаретный дым, а теперь у меня с ним совершенно другие ассоциации…

– Не хотите бросить курить? – Дженнаро забрал у меня тлеющую папиросную бумагу.

– Пока мне это не мешает. Не мешает теннису, бегу. Но! Если вы будете учить меня овердрафту, я брошу!