По улице все тянулись и тянулись автобусы, один за другим. Сквозь грязные окна виднелись детские лица, прижавшиеся носами к стеклам, а за ними – силуэты матерей. И вокруг на удивление безлюдно.

Изабель заметила на углу французского полицейского, спросила:

– А куда их везут?

– Велодром д’Ивер.

– На стадион? Но зачем?

– Не ваше дело. Идите отсюда, не то посажу вас в автобус и поедете с ними.

– Возможно, я так и сделаю. Может…

Полицейский злобно прошипел:

– Вали отсюда! – Ухватив за руку, он поволок ее в сторону. – У нас приказ стрелять в каждого, кто попытается бежать. Ясно?

– И вы будете стрелять? В женщин и детей?

Лицо у юного полицейского было абсолютно несчастным.

– Слушайте, идите уже.

Изабель поняла, что должна сидеть дома. Это самое разумное сейчас. Но до велодрома всего несколько кварталов, она доберется туда даже прежде автобусов. Может, там удастся разузнать, что происходит.

Впервые за долгое время около заграждения на боковых улицах не было патрульных. Изабель нырнула в ближайший переулок и побежала к реке. Уже через несколько минут, запыхавшись, она остановилась через дорогу от стадиона. Длинная вереница автобусов, набитых людьми, подползала к высокой стене, извергала наружу пассажиров, затем двери захлопывались и автобусы отъезжали. На смену им тут же прибывали другие. Вокруг колыхалось целое море желтых звезд.

Тысячи евреев – мужчин, женщин и детей, – растерянных и напуганных, загоняли в ворота стадиона. Многие были тепло одеты – чересчур тепло для июльской жары. Полиция гнала людей, как американские ковбои – стадо коров; они свистели, выкрикивали команды, только что не щелкали кнутами.

Гнали целыми семьями.

Изабель видела, как полицейский ударил дубинкой женщину и та упала на колени. Он ударил еще, женщина качнулась, заслоняя собой маленького мальчика, и, с трудом поднявшись, поковыляла к воротам.

Заметив знакомого полицейского, того, молоденького, Изабель подошла к нему:

– Что происходит?