– Так и распознаете: я же не буду говорить вам правды.

– Откуда мне это знать?

– Если в следующие два-три дня я вдруг сообщу, что заказал пиццу и что ее доставят через четверть часа, то вы поймете, что это вранье.

– Вы когда-нибудь обманывали ваших больных?

– А как же!

– Что вы им говорили?

– Что мои манипуляции не причинят им никакой боли.

– Через это я уже прошла. – Ее взгляд стал испытующим. – А лгать своей жене вам доводилось?

– По серьезным поводам – нет.

– Например?

– Когда мы впервые пошли на урок танцев, я сказал ей, что мы идем в кино. На самом деле мы пришли в студию, где меня заставили надеть дурацкие башмаки и начали учить танцевать.

– Это я бы назвала ложью во благо.

– Я тоже, но от этого ложь не перестает быть ложью.

– У нее есть оправдание. Это как с евреями у вас в подвале.

– Как это?

– Эсэсовцы стучатся в вашу дверь и спрашивают: «Вы укрываете евреев?» Вы отвечаете: «Нет, не укрываю». На самом деле у вас в подвале прячутся три семьи и сидят тихо, как церковные мыши. Или как мыши в синагоге. Вот вам оправданная ложь, понятная Богу. – Она натянула шнурок. – Бен?

Я знал, что последует дальше. Она долго бродила вокруг да около. Я выпрямился, и шнурок опал.

– Бен?

– Что? – откликнулся я, не оборачиваясь.

– Вы когда-нибудь лгали мне?