– Небезопасно ехать на юг обычной дорогой через горы, – предупредил рабейну. – Там на пути стоит многочисленный отряд сельджуков.

– Кто такие сельджуки? – спросил Роб.

– Кочевой народ, живущий в шатрах, а не в городах, – ответил Лонцано. – Убийцы, бесстрашные воины. Они совершают налеты на земли по обе стороны границы между Персией и Турцией.

– Нельзя вам идти через горы, – сокрушенно повторил рабейну. – Воины-сельджуки куда хуже разбойников.

Лонцано посмотрел на Роба, Лейба и Арье.

– Тогда мы должны выбирать одно из двух. Можно остаться в Кашане и переждать, пока улягутся эти хлопоты с сельджуками, а на это уйдут месяцы, быть может, и целый год. Либо же мы обойдем горы и сельджуков – через пустыню, потом лесами. Я через эту пустыню, Дешт-и-Кевир, не ходил, но бывал в других пустынях и знаю, как там страшно. – Он повернулся к рабейну. – Можно ее пересечь?

– Вам не придется пересекать всю Дешт-и-Кевир, упаси Господи, – медленно проговорил рабейну. – Только краешек вам надо будет пересечь, три дня пути – сперва на восток, потом на юг. Да, иногда мы вынуждены ходить и там. Мы вам расскажем, куда и как надо идти.

Четверо путников переглянулись. Наконец Лейб, самый немногословный из них, прервал тяжкое молчание.

– Я не хочу ждать здесь целый год, – сказал он от имени всех.

Перед выездом из Кашана они купили четыре вместительных меха из козьих шкур – для воды. Наполненные мехи оказались очень тяжелыми.

– Неужто нам на три дня нужно столько воды? – недоумевал Роб.

– Всякое может случиться. В пустыне мы можем пробыть и дольше, – ответил ему Лонцано. – А ведь животных тоже надо поить – у нас будут в Дешт-и-Кевир ослы и мулы, а не верблюды.

Проводник из Кашана на старой белой лошади доехал с ними до того места, где от тракта ответвлялась едва заметная тропка. Дешт-и-Кевир началась с гряды земляных холмов, преодолеть которые было куда легче, чем горы. Поначалу ехали довольно быстро, и настроение у путников стало подниматься. Ландшафт вокруг менялся так постепенно, что они ничего и не замечали, однако к полудню, когда солнце пекло нещадно, они оказались в море глубокого мелкого песка, в котором то и дело вязли копыта животных. Все спешились, люди и животные побрели вперед с одинаковым трудом.

Робу этот океан песка, простиравшийся повсюду, насколько хватало глаз, казался сном. Иногда песок образовывал холмы, подобные столь пугавшим Роба морским волнам в бурю, в иных местах песок расстилался ровно, похожий на гладь озера, подернутую легкой рябью от западного ветра. Никакой жизни здесь он не замечал: ни птиц в воздухе, ни жучков-червячков на земле, – но во второй половине дня путники набрели на выбеленные солнцем кости, сваленные в кучу, будто хворост для очага перед какой-нибудь хижиной в Англии. Лонцано объяснил Робу, что кочевые племена собирают останки людей и животных и сваливают в кучи, чтобы иметь ориентиры в пустыне. Такое упоминание о людях, для которых подобное место было родным домом, наводило страх. Путешественники старались успокоить животных, отлично сознавая, что ржание осла разносится в этой тишине и в безветрии далеко-далеко.