Роб молча, напряженно слушал.

– Я наделен своим даром, не уступающим твоему, Иессей бен Беньямин. Я способен распознать человека, в котором таится врачеватель, и в тебе я чувствую потребность лечить людей – такую сильную, что она жжет тебя. Но одной потребности еще мало. Лекаря нельзя назначить шахским указом, и это счастье, ибо и без того слишком много невежд среди лекарей. Поэтому и существует наша школа, отделяющая зерна от плевел. И если мы видим достойного учащегося, то заставляем его проходить более суровые испытания. Если же таковые тебе не по плечу, тогда забудь о нас, становись снова цирюльником-хирургом и продавай свои шарлатанские мази…

– Снадобье, – поправил Роб, и глаза его блеснули.

– Значит, свое шарлатанское снадобье. А звание хакима необходимо заслужить. И если ты к нему стремишься, то должен изнурять себя во имя учебы, изо всех сил стараться не отставать от других учащихся, а затем и превзойти их. Ты должен учиться с таким жаром, какой бывает только у святых – или проклятых.

Роб сделал глубокий вдох, не отводя горящих глаз от Ибн Сины, и сказал себе: не для того проехал он полсвета, чтобы потерпеть поражение. Он поднялся и стал прощаться, и вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль:

– А у вас есть «Десять рассуждений о глазе» Хунейна, господин главный лекарь?

Вот теперь Ибн Сина улыбнулся.

– Есть, – сказал он и поспешил в свою библиотеку за книгой для ученика.

41. Майдан

41. Майдан

Рано утром, когда Роб собирался на занятия, к нему явились три воина. Он весь сжался и приготовился к худшему, однако на этот раз воины были предельно почтительны, а дубинки оставались за поясом. Старший из них, у которого на завтрак, судя по запаху, был зеленый лук, низко поклонился:

– Нас послали известить тебя, господин, что завтра после Второй молитвы состоится официальный прием при дворе. Приглашены все удостоенные калаата.

Так вышло, что на следующее утро Роб снова оказался под сводчатой позолоченной крышей Зала с колоннами.

На этот раз толпы зрителей здесь не было, и Роб сожалел об этом, потому что шахиншах блистал великолепием. На нем были тюрбан, ниспадающая складками богатая рубаха, остроносые пурпурные туфли, алые шаровары и подколенники, голову венчала тяжелая золотая корона искусной работы. Как всегда, на маленьком троне близ шаха восседал его визирь, имам Мирза-абу-ль-Кандраси, облаченный в черные одеяния духовного лица.

Удостоенные калаата стояли поодаль от тронов, как наблюдатели. Роб не увидел среди них Ибн Сины и вообще не нашел ни одного знакомого лица, исключая только Хуфа, Капитана Ворот.