Глаза Вазифа блеснули под огромными, выкрашенными в черный цвет веками, он усмехнулся и наградил робкого еврея презрительным взглядом. Потом погнал ослика назад.

Реза Благочестивая умерла на третье утро после этого происшествия, когда муэдзины во всем городе сзывали правоверных на Первую молитву – человеку благочестивому и пристало окончить земную жизнь в такое время. В медресе и в маристане все говорили о том, как Ибн Сина своими руками готовил тело жены к погребению, и о самих похоронах, очень скромных – супруг позвал на них лишь нескольких мулл, возносивших молитвы. Ни в школе, ни в больнице Ибн Сина не появлялся, и никто не знал, где он.

Через неделю после смерти Резы, вечером, Роб увидел на майдане аль-Джузджани, который предавался винопитию.

– Присядь, зимми, – позвал его аль-Джузджани и махнул рукой подавальщику, чтобы принес еще вина.

– Хаким, а что с главным лекарем?

– Он считает, – ответил преподаватель, словно не расслышав вопроса, – что ты не такой, как другие. Что ты отличаешься от всех остальных учащихся, – сказал он недовольным голосом.

Не будь Роб всего лишь учащимся медресе, не будь аль-Джузджани великим аль-Джузджани, Роб решил бы, что собеседник ему завидует.

– Ну, а если ты не такой уж особенный, зимми, то не станешь сбрасывать со счетов и меня. – Аль-Джузджани не сводил с него взгляда блестящих глаз, и Роб быстро сообразил, что почтенный хирург сильно пьян. Принесли вино, и оба они погрузились в молчание.

– Мне было всего семнадцать, когда мы повстречались в Гургандже165. Ибн Сина не намного старше меня, но великий Аллах! – смотреть на него было все равно, что прямо на солнце. Мой отец заключил договор: Ибн Сина станет учить меня медицине, я же буду у него слугой за все. – Аль-Джузджани машинально отхлебнул еще вина. – Я заботился о нем. Он учил меня математике по «Альмагесту» вместо обычного учебника. И я записал под его диктовку несколько книг, в том числе первую часть «Канона врачебной науки»166, по пятьдесят страниц сразу, в те золотые дни.

Когда он уехал из Гурганджа, я последовал за ним, и мы побывали во многих местах. В Хамадане тамошний эмир сделал его своим визирем, но тут взбунтовалось войско, Ибн Сина оказался за решеткой. Поначалу его собирались убить, но, в конце концов, выпустили на свободу. Ему всегда везло, сукину сыну! Потом эмир стал мучиться от колик в животе, и Ибн Сина вылечил его. Эмир вторично назначил его визирем!

Я всегда был рядом с ним, будь он лекарем, узником или визирем. Он стал мне не только хозяином, но и другом. Каждый вечер у него в доме собирались ученики, я читал вслух, по очереди с другими, главы из его труда «Врачевание», а кто-нибудь другой читал «Канон». Реза неизменно заботилась о том, чтобы мы ели сытно и вкусно. Закончив с уроками, мы пили вино, оно лилось рекой, а потом уходили и отыскивали себе женщин. Он из всей компании был самым веселым, а работал играючи. Ах, какие ему доставались девки – загляденье, да еще и в великом множестве! Наверное, он и ублажал их замечательно – ведь и все остальное он делал лучше, чем большинство других. Реза обо всем этом знала, но она сильно любила его, несмотря ни на что.