Шах согласился на все условия, не колеблясь. Но уходить сразу было нельзя: группы разведчиков, разосланных по ближайшей округе, вернулись с тревожными вестями. Индийский отряд не только не бежал прочь, но напротив, засел в лесу и вдоль дороги, готовый напасть на всех, кто будет выходить из Каузамби.

Ала понимал, что индийцы не смогут держать их в осаде долго. Во-первых, как и в Мансуре, эти воины в засаде были плохо вооружены. Во-вторых, питаться им придется лишь дикими лесными плодами. Шахские военачальники сказали повелителю, что бежавшие, несомненно, посланы за подкреплением. Впрочем, ближайший более или менее крупный гарнизон, насколько было известно персам, находился в Сехване, на расстоянии шести дневных переходов отсюда.

– Ступайте в лес и очистите его от врагов, – приказал Ала ад-Даула.

Пятьсот персидских воинов были разбиты на десять боевых групп по пятьдесят человек в каждой, все пешие. Они вышли из деревни и стали прочесывать лес в поисках врагов, будто охотились на диких кабанов. Когда же они встретились с индийцами лицом к лицу, завязался бой – ожесточенный, кровопролитный, долгий.

Ала-шах приказал забирать из лесу всех убитых, дабы враг не мог их сосчитать и получить представление о том, насколько уменьшились его собственные силы. Погибших персов уложили на пыльной улице Каузамби, пока пленные, взятые в Мансуре, рыли общую могилу.

Первым из лесу, в самом начале схватки, принесли тело Капитана Ворот. Хуф был убит индийской стрелой, попавшей ему в спину. Человеком он был суровым, неулыбчивым, но и несгибаемым, живой легендой. По шрамам на его теле можно было прочитать историю жестоких сражений, в которых он участвовал при двух шахах. И весь тот день персидские воины шли и шли проститься с ним.

Гибель Хуфа вызвала в них холодную ярость, и на сей раз они не брали пленных, убивая даже тех индийцев, кто сам складывал оружие перед ними. Но и им самим пришлось столкнуться с отчаянием загнанных в угол людей, которые знали, что пощады ждать не приходится. Бой превратился в отвратительную резню: летели стрелы с зазубренными наконечниками, острые клинки сверкали в руках людей, которым нечего было терять, и они, вопя что есть мочи, только кололи и рубили.

Дважды в день раненых сносили на поляну в лесу, и один из хирургов под надежной охраной оказывал им первую помощь, затем пациентов несли в деревню. Схватки в лесу продолжались три дня. Из тридцати восьми раненых в Мансуре одиннадцать умерли еще до того, как персы ушли оттуда, еще шестнадцать не вынесли последующего марша на Каузамби. А к одиннадцати, оставшимся на попечении Мирдина и Роба, за эти три дня лесных боев прибавились еще тридцать шесть новых раненых. Убито здесь было сорок семь персов.