В глазах Деспины стояли слезы, однако от буинга она твердо отказалась.

– Ты должна это выпить. Это поможет тебе.

Она отрицательно покачала головой. «Я и так скоро буду в раю», – молили и убеждали Роба ее полные страха глаза.

– Отдай лучше ему, – прошептала она, и Роб простился с Деспиной.

Гулким эхом отдавался в коридоре каждый шаг, когда Роб вслед за стражником прошел вдоль рядов камер, спустился по двум коротким лестничным пролетам, снова оказался в таком же каменном туннеле, вошел в такую же тесную камеру.

Друг его был бледен.

– Значит, ты, европеец!

– Я, Карим.

Они обнялись, крепко сжимая друг друга.

– А она?..

– Я был у нее только что. Она держится молодцом.

– Я ведь, – вздохнул Карим, – несколько недель даже не слышал ее голоса! Вот и пошел тогда, чтобы хоть услышать, ты понимаешь? Я был совершенно уверен, что слежки за мной нет.

Роб кивнул.

У Карима дрогнули губы. Он схватил протянутый ему кувшин и пил жадно, вобрав в себя две трети содержимого, прежде чем вернул.

– Это поможет. Ибн Сина изготовил собственноручно.

– Старик, которого ты боготворишь. А я частенько мечтал подсыпать ему яду, тогда она досталась бы мне.

– У каждого бывают злые мысли. Но ты бы этого никогда не сделал. – Робу почему-то казалось важным, чтобы Карим услышал это от него, пока еще не подействовал наркотик. – Ты меня слышишь?

Карим кивнул. Роб не спускал с него глаз, опасаясь, что друг выпил слишком много буинга. Если настой подействует сразу, шариатский суд соберется снова и муфтий вынесет смертный приговор еще одному лекарю.

Глаза Карима наполовину закрылись. Он бодрствовал, но говорить ему уже не хотелось. Роб тоже молчал, оставаясь вместе с ним до тех пор, пока не послышались приближающиеся шаги.

– Карим!