– Все эти разговоры с небом – пустая трата времени. Небо не занимается нашими делами, ему хватает своих дел, и скоро оно устроит дождь. Так что нам лучше пошевеливаться.

Но дед хватается руками за голову и восклицает:

– Как это можно, чтобы ты, именно ты говорила такие слова? Я взрастил тебя, воспитал тебя, а теперь ты городишь такую ересь – что небу нет дела до нас! Ты отрицаешь Бога, который избрал тебя среди всех людей и сделал своим орудием. Это тягчайший грех, дитя мое. Ты убиваешь меня такими словами. Я сражен до глубины души.

Я терпеть не могу, когда дедушка выставляет меня ангелом или святой. Я хочу быть нормальным человеком.

– Все дело в людях, Додошка. Такие мысли сами приходят в голову.

– А я? Почему мне за все годы не приходили в голову такие мысли?

Его плечи поднимаются, как будто он собирается заплакать.

– Ну, так уж получилось. Как есть, так есть. Откуда я знаю почему. – Больше я ничего не могу сказать.

Какое-то время мы молчим, потом он начинает говорить сквозь пальцы, потому что его руки прижаты к лицу:

– Иногда мне кажется, что кто-то преследует нас, Кармел.

– Что это значит?

– Я вижу его. Иногда, мельком. В зеркале фургона, например. Или в окне…

– Кого ты видишь, Додошка? О чем ты говоришь?

– Ему нужна ты. Он покушается на мою собственность. Он не отстанет никогда…

Я кричу, чтобы пробиться к нему, потому что иначе он меня не слышит:

– Додошка, ты о ком? Кто преследует нас? Зачем?

– Чтобы спасти тебя. Чтобы вернуть.

– Спасти – от кого?

– Отмени…

– Додошка, ты сошел с ума. Кто он такой? Как выглядит?