С Гарри я снова встретился под вечер 5 июля в тюрьме. Выглядел он ужасно. Весь серый, с прошлого раза на лбу появились новые морщины.

— Прокурор хочет предложить вам сделку, — сказал я.

— Знаю. Рот мне уже говорил. Убийство из ревности. Через пятнадцать лет я смогу выйти на свободу.

Судя по его интонации, он был готов рассмотреть это предложение.

— Только не говорите, что согласитесь, — рассердился я.

— Не знаю, Маркус. Так я смогу избежать смертной казни.

— Избежать смертной казни? Это что значит? Что вы виновны?

— Нет! Но все улики против меня! И у меня нет ни малейшего желания играть в покер с присяжными, которые меня уже один раз обвинили. Пятнадцать лет тюрьмы все-таки лучше, чем пожизненное или камера смертника.

— Гарри, я последний раз вас спрашиваю: это вы убили Нолу?

— Да боже мой, нет, конечно! Сколько раз вам говорить!

— Значит, мы это докажем!

Я вытащил свой плеер и поставил его на стол.

— Помилуйте, Маркус. Опять эта машина!

— Мне надо понять, что произошло.

— Я не хочу, чтобы вы записывали. Пожалуйста.

— Отлично. Тогда я буду записывать от руки.

Я вытащил тетрадь и ручку.

— Мне бы хотелось еще поговорить о вашем побеге тридцатого августа семьдесят пятого. Насколько я понимаю, к тому моменту, как вы с Нолой решили уехать, ваша книга была почти готова…

— Я ее закончил за несколько дней до отъезда. Я писал быстро, очень быстро. Как в трансе. Все было так необычно: Нола все время рядом, перечитывает, правит, печатает. Может, я вам покажусь сентиментальным, но это было волшебно. Книга была закончена двадцать седьмого августа. Я точно помню, потому что в тот день я последний раз видел Нолу. Мы договорились, что мне надо уехать из города за два-три дня до нее, чтобы не вызвать подозрений. Так что двадцать седьмое августа было последним днем, который мы провели вместе. Я написал роман за месяц. С ума сойти! Я так гордился собой. Помню, как на террасе, на столе, высились две рукописи: одна написанная от руки, оригинальная, а другая — плод титанических трудов Нолы — перепечатанная на машинке. Мы прошлись по пляжу, тому, где три месяца назад встретились в первый раз. Шли долго. Нола взяла меня за руку и сказала: «Встреча с вами изменила мою жизнь, Гарри. Мы будем так счастливы вместе, вот увидите». Мы еще погуляли. Наш план был разработан во всех деталях: я должен был уехать из Авроры на следующее утро, но предварительно показаться в «Кларксе», дать всем знать, что у меня срочные дела в Бостоне и меня неделю-другую не будет в городе. Потом мне надо было два дня прожить в Бостоне и сохранить гостиничные счета, чтобы все сходилось, если мной вдруг заинтересуется полиция. Потом, тридцатого августа, я должен был поехать и снять номер в мотеле «Морской берег», на шоссе 1. Нола просила снять номер восемь, она любила восьмерку. Я спросил, как она доберется до мотеля, он все-таки в нескольких милях от Авроры, и она ответила, чтобы я не беспокоился, она ходит быстро и знает короткую дорогу по пляжу. Она придет ко мне в номер под вечер, в семь часов. Мы сразу же уедем, доберемся до Канады и поищем укромное место, снимем маленькую квартирку. Через несколько дней я должен был как ни в чем не бывало вернуться в Аврору. Нолу наверняка будет искать полиция, но я должен сохранять спокойствие, а если меня спросят, отвечать, что был в Бостоне, и показать гостиничные счета. Потом мне предстояло неделю пожить в Авроре, чтобы не возникало подозрений, а она спокойно будет ждать меня в нашей квартире. После чего я должен был вернуть дом в Гусиной бухте и навсегда покинуть Аврору, объяснив всем, что мой роман закончен и теперь мне надо заняться его публикацией. Я бы вернулся к Ноле, отослал рукопись по почте в нью-йоркские издательства, а потом катался бы из нашего канадского убежища в Нью-Йорк и обратно, пока книга не выйдет в свет.