Она провела пальцем по холодному металлическому проводу, соединяющему трубку и таксофон.

— Ты должен мне кое-что пообещать, Алекс.

— Касси, — хриплым голосом попросил Алекс, — возвращайся домой. Клянусь, такого больше никогда не повторится. Я пойду туда, куда ты скажешь. Сделаю все, что ты захочешь.

— Мне не это сейчас нужно, — ответила Касси, сбитая с толку жертвами, которые он готов был принести, только бы она вернулась. — Я скажу тебе, где я, потому что не хочу, чтобы ты волновался, но я бы хотела остаться здесь еще на месяц. Ты должен поклясться, что не явишься сюда раньше.

Алекс задумался: чем же она будет заниматься этот месяц? Какой-то подпольной деятельностью? Просроченной визой? Или будет прощаться с любовником? Но он заставил себя слушать.

— Клянусь, — пообещал он, пытаясь найти ручку. — Ты где?

— В Пайн-Ридж, Южная Дакота, — пробормотала Касси. — В индейской резервации.

— Где? Касси, как…

— Все, Алекс. Мне пора. Я позвоню тебе через месяц, и мы решим, как и когда я вернусь. Договорились?

«Нет, — читала она его мысли, — не договорились. Ты нужна мне здесь и сейчас». Но вслух Алекс ничего не сказал, и она восприняла это как обнадеживающий знак.

— Ты же не нарушишь свое обещание? — спросила она.

И почувствовала, как за сотни километров он грустно улыбается.

— Любимая, — нежно произнес Алекс, — обещаю.

Глава 24

Глава 24

Касси прижималась к горячему тельцу извивающегося Коннора, пригвоздив его к смотровому столу, пока две медсестры с белой кожей распрямляли его молотящие воздух ручки, чтобы взять кровь. Ее голова находилась как раз над ртом Коннора, он кричал и бился в конвульсиях, его грудная клетка с присвистом вздымалась. Перед началом процедуры медсестры спросили, не хочет ли она выйти из палаты.

— Некоторые родители этого не выносят, — сказала одна.

Но Касси только недоверчиво посмотрела на них. Если она потеряет сознание и упадет прямо на своего ребенка, так тому и быть.

— Я все, что у него есть. — И это было лучшее объяснение, которое она смогла подобрать.

Зрелище ее убивало. Она не могла видеть, как его крошечное тельце дрожит в лихорадке; не могла слышать крики, которые — даже через три дня после его рождения — казалось, исходили из глубины ее души. Касси видела, как пробирки одна за другой наполнились кровью.